История Марго

Мэр встала и вышла на середину зала. Одна из пожилых женщин начала описывать ритуал. Слушая ее, мэр почувствовала нарастающее волнение – первый признак ужаса. Она знала, что будет страшно, но не ожидала ни того, что время будет одновременно замедляться и ускоряться, как неровное биение ее собственного сердца, ни этой внезапной беззащитности. Она была одета, но сама себе казалась обнаженной, и это напомнило ей о том, как она впервые разделась для любимого человека.

Кандидатки должны были выстроиться в цепочку и по очереди кусать мэра. Той, чей укус ее убьет, предстояло стать новым мэром. Рвать плоть можно было только зубами и губами. Некоторым женщинам этот ритуал был знаком. Они тренировались до поздней ночи, сначала на апельсинах, потом на молодом скоте – лучше всего подходили поросята и телята. Более упорные тренировались на коровах. Они знали, что важно набраться терпения и откусывать понемногу. Когда снова подойдет их очередь, будет больше шансов нанести смертельный укус. Но еще все зависело от того, как поведут себя другие. Ритуал обычно тянулся долго, поскольку каждой в свой черед разрешалось сделать только один укус.

Одна женщина выбрала ту часть тела мэра, где мясо было слишком плотным, и от ее укуса только выступили капли крови. Волосы другой кандидатки распустились, окутав ее лицо, и всякий раз, когда она наклоняла голову, было трудно разглядеть, что происходит. Самая молодая женщина – ей как раз в тот день исполнилось восемнадцать – оторвала кусок от бедра мэра, и ее сразу вырвало.

А что же мэр?

Сначала она стояла. Потом опустилась на колени, будто молилась. Она старалась, чтобы к ее конечностям было легче подобраться. Раньше она сама была на месте этих женщин, и ей не хотелось позорить их, вынуждая подталкивать ее руки и ноги губами. Это было бы слишком вульгарно. В конце концов она упала на бок и свернулась полумесяцем.

Пожилые женщины хвалили ее, и им было грустно наблюдать за ее уходом. Она с большим изяществом изгибала шею и ласково смотрела на каждую выступавшую вперед кандидатку. Двадцать лет назад случилось фиаско. Тогдашний мэр кричала и брыкалась, и пришлось связать ее цепями. Постыдное зрелище. Но нынешний мэр молчала и держалась с достоинством, даже когда по ее груди струилась кровь. Несведущие гадали, не действие ли это наркотиков. Но нет, ее ум был ясным. Она знала, что делать, как будто это было для нее не впервые.

Умерла она почти в полдень. Иногда бывало трудно понять, кто именно прикончил мэра. Она просто истекала кровью, сочившейся из всех ран.

Искусанное тело в отяжелевшей и сырой одежде вынесли на улицу. Дети еще не один день будут чувствовать в воздухе резкий запах железа. Новый мэр вытерла губы и лоб. Через месяц ей исполнится двадцать четыре. Последний вздох прежнего мэра, хрипящий в ослабевших легких, будет долго преследовать ее. Она провела языком по окровавленным зубам и улыбнулась толпе.

Сюжет напомнил мне “Что ни день, то неприятности”, но я не стала говорить об этом Жюльет. Раньше мы почти всегда смотрели кино вместе, и она бы захотела узнать, почему я не рассказала ей об этом фильме и с кем я его смотрела, а кончилось бы все миллионом вопросов про Брижит. Я подумала, до чего противно нашей природе рвать зубами человеческую плоть, нападать на других, вооружившись только самой острой частью собственного тела.

– Я хочу, чтобы ты сыграла обоих мэров, – сказала Жюльет, прерывая мои размышления.

Ее просьба меня поразила. Она мимоходом упоминала об этом, но я не поверила, что она серьезно. Когда меня спрашивали, стану ли я актрисой, как мать, я всегда отвечала, что нет. Жюльет знала, что это последнее, чем мне бы хотелось заниматься, и что меня никогда не привлекали ни сцена, ни экран.

– Я подумала, ты могла бы сделать мне одолжение, – продолжала она, заметив мои колебания. – Не представляю, кого еще попросить.

– Но как я должна сыграть двух персонажей одновременно? – осторожно спросила я.

– Я буду показывать только части тела прежнего мэра. Достаточно будет снять твою руку и крупный план раны. Мне это нужно для портфолио, чтобы увеличить шансы на поступление.

Жюльет придвинула ко мне остаток панини. К плавленому сыру прилипли листья орегано, несколько долек картошки фри высыпались на тарелку. Я засмеялась и сжала ее ладонь.

– Тогда идет.

Прежняя Марго принялась бы упираться, но мне пришло в голову, что этот проект может нас сблизить, а то я так часто избегала общества Жюльет, что становилось уже неловко. Когда Жюльет спрашивала, куда я иду или почему я такая рассеянная, я запиналась и краснела. А кроме того, что делать, если книгу, над которой мы работаем с Брижит, опубликуют? Но я выбросила эти мысли из головы, пока они не обрели четкость. Все это казалось далеким, у меня еще было время. Ее фильм станет долгожданной возможностью отвлечься. Я доела панини и отдала Жюльет последние картофельные ломтики. Они остыли, но были еще мягкими.

Мы вышли из “Шез Альбер” рука об руку.

– Как по-твоему, Марго, получится фильм хорошим? – спросила Жюльет. – Понравится он людям?