История Марго

В качестве примера Брижит рассказала мне о девочке по имени Элоиз, с которой они учились в средней школе. Учителя обожали Элоиз, и сама Брижит восхищалась ее светлыми кудрями и розовой кожей. Каждый день Брижит садилась рядом с ней и пыталась стать на нее похожей, тщетно накручивая свои прямые угольно-черные волосы на пальцы, чтобы они тоже завивались. Она чувствовала, что у этой девочки есть особый дар и что ей нужно научиться быть такой же.

Больше всего ей нравился почерк Элоиз. Круглые ровные буквы, идеально помещавшиеся на тонких голубых строчках разлинованных тетрадей. После школы Брижит имитировала ее почерк, пока не научилась выписывать такие же круглые буквы. Она писала и писала, пока на большом пальце не появлялась вмятина от ручки. Она гордилась своим достижением.

А потом как-то раз учительница оставила на полях тетради Брижит замечание, дескать, не следует копировать чужой почерк. Брижит была глубоко уязвлена. Она знала, что провинилась. Это было унизительно, как если бы ее уличили в списывании. Придя домой, она проплакала несколько часов. На следующий день она еле заставила себя пойти в школу. Теперь она целыми днями пыталась отучиться от почерка, которому прежде тщательно подражала, но так и не смогла полностью его изменить, и даже сейчас ее буквы хранят отпечаток манеры Элоиз. Поначалу их скругленная форма вызывала у нее отвращение, но со временем она начала считать этот почерк своим. Это стало для нее важным уроком. Брижит была по натуре человеком слабым, неспособным проявить свою индивидуальность. Она усвоила, что тех, кто подражает другим и попадается на этом, наказывают.

От рассказа Брижит у меня по спине пробежал холодок. Я представила, как девочка-подросток возвращается в темную квартиру. Как мать каждое утро заставляет ее вставать на весы. Представила, как она тайком выбрасывает исписанные страницы. Подражать нужно было незаметно и непринужденно. Или только в тех случаях, когда это приемлемо, – например, когда ты гострайтер.

Пронзительная трель телефонного звонка разнеслась по всей квартире. Брижит вскочила со стула.

– Я должна ответить, – сказала она и исчезла в коридоре.

Я осталась ждать на кухне. Сначала я убрала со стола тарелки и вымыла их, потом взяла полистать старый номер “Мари Клэр”.

Тут я услышала, как открывается входная дверь. Давид вернулся рано. Я ждала, когда его шаги станут громче и приблизятся. Он вошел на кухню и сел рядом со мной за стол.

– Она говорит по телефону, – сказала я.

Давид кивнул.

– Я видел ее.

– Еще много работы? – спросила я и посмотрела на портфель у него под ногами.

– На пару часов.

– Наверняка у тебя дедлайн. Не хочу тебя отвлекать.

– Ты вовсе меня не отвлекаешь.

– Ты не обязан сидеть со мной. Брижит скоро вернется.

Я перевела глаза на журнал.

– У меня дедлайны почти каждый день. Я привык, иногда можно и перерыв сделать. – Он положил локти на стол и улыбнулся. – Или это я мешаю тебе?

Я покраснела и закрыла журнал.

– Брижит рассказала тебе, над чем мы работаем?

– Так, в двух словах. Она очень сдержанна, когда речь идет о ее проектах. Вы ведь пишете книгу, да?

– Сомневаюсь, что это будет книга. Наверное, ничего особенного не выйдет.

Меня удивило, что Брижит толком не рассказывала ему, чем мы занимаемся вместе.

– Она правда не говорит о том, что пишет? – с любопытством спросила я. – Я думала, вы всем делитесь друг с другом.

Давид рассмеялся.

– Вот как ты нас видишь? Пожилая семейная пара, которая все друг другу рассказывает?

– Ты не пожилой.

– Я старше тебя.

– Как бы то ни было, я ничего не смыслю в отношениях. – Я вздохнула и подняла глаза к потолку. Под лампочками мельтешил целый рой маленьких черных мошек. – Знаешь, я думала, что мои родители – нормальная пара. Думала, мы сможем жить счастливо втроем. Но, наверное, все понимали, что произойдет. Ты наверняка понимал.

– Что я, по-твоему, понимал?

– Что он останется с ними. Что должно случиться, чтобы мужчина ушел от жены или женщина – от мужа? Я ничего в этом не смыслю.

Я уже давно билась над этими вопросами и хотела задать их Брижит или Давиду. Пока я прокручивала их в голове, они казались разумными, но вслух прозвучали неуклюже и напыщенно, и я пожалела, что не промолчала. Давид помедлил, прежде чем ответить, и наконец мягко заговорил:

– По тебе было видно, что ты понимаешь, чего хочешь. Я до сих пор помню твое первое письмо. Ты отличалась от других семнадцатилетних подростков, которых я встречал, ты была взрослее и мыслила трезво.

– Нас хорошо учат в школе.

– Я пытался тебя предупредить. Я сказал, что возможны негативные последствия.

Разве? Первые недели сентября казались зыбкими, как сон. Я поежилась, вспомнив о нашей переписке.

Давид возился с открывалкой для бутылок. Я посмотрела в окно на серое небо над соседними домами. Было похоже, что пойдет дождь.

– А как ты сама? – спросил он. – У тебя есть парень в школе?

– Сейчас нет.

Он улыбнулся.

– Правильно делаешь, что не тратишь время на старшеклассников.

– По-твоему, я должна остаться одна? – Я поймала себя на том, что говорю с вызовом, и попыталась смягчить тон.