История миров: Блуждающие огни (СИ)

— Да, конечно. Чарли? Почему ты не сказал, что Зухас Андор твой отец?

— Это что-то меняет? — по взгляду Чарли я поняла, что он не хочет об этом говорить.

Я не стала настаивать:

— Нет, ничего. Что ж, я пойду, спрошу, чем еще помочь лекарю.

— Айн?

— Да?

— Вечером, если дождь перестанет, да и если не перестанет, мы в лагере будем отмечать победу. Мессир просил составить тебе компанию, если ты захочешь выйти из шатра на праздник.

— Может быть… Если дождь перестанет.

Я вышла в зимнюю морось, отнесла бинты на кипячение. Иден Шев отпустил меня, сказал, что помощь не понадобится до завтрашнего дня, если только я не захочу пообщаться с кем-нибудь из раненых.

Похоже, у всех здесь были секреты, и Чарли не исключение. А что если он так напрягся из-за того, по приказу отца бывает на всех войнах? Ведь он говорил, что устал от сражений… Возможно, Чарли зол на своего отца. Но разве мог такой благородный человек, как Зухас Андор, замышлять что-то против своего сына? С другой стороны, то, как он обходился с молодым Драконом, тоже не делало ему чести. И что за дело «Зосма», о котором начал говорить Кейвандер? Много вопросов, и, как всегда, придется задавать их Дракону. По крыше забарабанил усилившийся дождь

— вовремя я вернулась в шатер. В комнатку дунуло влажной свежестью, и следом вошел император.

— Доброго времени, — сказала я. — Хотите, я попрошу еды для вас? Вы не притронулись к завтраку…

— Нет, не стоит. У меня обозначилось немного свободного времени, и мы можем получше познакомиться с твоим зверем, — Локарис остался стоять у входа.

— Там дождь идет.

— Пожалуй, да. Я только пришел оттуда.

Ясно, ледяной осенний дождь был Дракону не страшен, у него помимо железного иммунитета еще и предостаточно одежды. У меня же постиранный камзол и штаны, которые нескоро просохнут, и платье, которое после прогулки под дождем и грязи уже мало будет напоминать платье.

— Для обычной жрицы, чтобы перекинуться, необходим ритуал, — сказал он, — а перед ним медитация. Но я научу тебя обходиться без этого. Уверен, что зверь и руна Золанки нужны были лишь для того, чтобы Адрамелех получил над тобой контроль. Но мы извлечем из этого свою выгоду.

— Знаменитый драконий принцип?

— Единственный верный — если дует сильный ветер, я строю мельницы, если парит солнце, я выношу сушить матрацы. Все мои враги на самом деле работают на меня.

— И Кестр? И Майкл?

— И они.

— Значит ли это, что партия с Кестром еще не закрыта? — мысль о Кестре разбудила воспоминания о Путях, о нашем с Драконом путешествии, и почему-то я ощутила некую теплоту на душе.

— Ты задаешь много вопросов. Идем.

Мы ушли глубоко в лес, где густые кроны немного укрывали от дождя. Остановились у небольшой полянки. Здесь было мало травы, и мокрая земля разъезжалась под ногами, а в небольшой канавке замерзал пересохший ручей, покрываясь хрусталем ледяных игл.

— Тебе придется снять платье, — император повесил камзол на ветку дерева, откинул пятерней мокрые волосы.

— Не хотелось бы…

— Волк в платье — нелепое зрелище.

— Ваша правда, — я принялась расстегивать пуговицы, по крайней мере, платье не испачкается и останется относительно сухим. — Вы первый мужчина, который видит меня голой, да еще с завидным постоянством.

— Постарайся почувствовать, что меняется. Как приходит зверь, — когда я разделась, Локарис положил мне на шею ладони, его пальцы коснулись щек. Я с опаской взглянула в драконьи глаза. — Ты существуешь в обеих гранях, в Живой грани и Мире Силы. В Мире Силы ты больше, ты другая, как и любой из нас…

Истинные глаза, истинный голос, гипнотизирующий, умиротворяющий. Но в черной щели вертикального зрачка, объятого янтарным свечением — бездна, бесконечная, холодная и прекрасная, как полет с обрыва.

— …я не знаю, что пожелает твой зверь, что шепнет ему Адрамелех. Возможно, ты захочешь убить меня. А сейчас почувствуй Мир Силы, ведь частично ты всегда в нем…

Я не видела ничего, кроме драконьих глаз. У меня не было головы, не было тела, не было и рук Локариса, что держали мое лицо. Существовал лишь мир вокруг, удивительно полный, ухающий, пульсирующий, оглушающий. Я захотела закричать, не в силах вынести этой полноты, но снова услышала его:

— …вслушайся, почувствуй. Ты и зверь полны одинаковой Силы, вы одно…

Теперь мир стал шевелиться, кишеть жизнью. Он поскрипывал старыми деревьями, трещал замерзающей травой, искрил пробегающим зверьем, скользящим в зимних зарослях в километрах от нас. Придавил, словно взрывной волной, горячей, бурлящей жизнью военного лагеря.

Я слышала каждый звон ложки по борту котелка, скрип подпруги или седла, каждый уставший вздох, каждый шорох мокрой ткани каждой палатки. Я начинала сходить с ума, но потом:

— …а теперь слушай меня…

Размеренные удары. Знакомое умиротворение, старый, неизменный ритм. Уверенное сердце, непоколебимая громада Силы, того, кто в иной грани дракон.

— Возможно, ты ничего не смогла понять, — Локарис продолжал держать меня, но теперь его крепкие пальцы сжимали шкуру на холке. — Со временем ты разберешься…