История мировой литературы. Древний Ближний Восток

Осмотри стену, чьи венцы как по нити,
Погляди на вал, что не знает подобья,
Прикоснись к порогам, лежащим издревле,
И вступи в Эану, жилище Иштар, —
Даже будущий царь не построит такого, —
Поднимись и пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай:
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами? [137]

Далее на авансцене появляется главный герой поэмы – царь Урука Гильгамеш: «Велик он более [всех человеков], // На две трети он бог, на одну – человек он…» [138]. В начале развития сюжета Гильгамеш предстает как буйствующий богатырь, своими воинскими и любовными похождениями не дающий покоя жителям города, ибо он «днем и ночью буйствует плотью…» [138]. Обеспокоенные жители взывают к небесному богу Ану и богине-матери Аруру (вероятно, древнейшая дошумерская богиня-мать, которая была отождествлена с Нинхурсаг; она же, по-видимому, тождественна Мами-Нинту) с просьбой помочь в их беде. Они умоляют создательницу людей Аруру сотворить того, кто был бы подобен Гильгамешу и равен ему, кто смог бы укротить его силу: «Аруру, ты создала Гильгамеша, // Теперь создай ему подобье! // Когда отвагой с Гильгамешем он сравнится, // Пусть соревнуются, Урук да отдыхает» [139].

Аруру приступает к новому акту творения: она берет глину и лепит дикого человека – Энкиду (возможно, его имя в переводе с шумерского означает «Энки благостен»). Энкиду должен уравновесить дикую силу Гильгамеша, поэтому он предстает и как его соперник, и как его двойник («подобье» – это слово по-аккадски означает и «название», «имя»). Облик Энкиду и его поведение подчеркивают близость его миру дикой природы и удаленность от цивилизации:

Шерстью покрыто все его тело,
Подобно женщине, волосы носит,
Пряди волос как хлеба густые,
Ни людей, ни мира не ведал,
Одеждой одет он, словно Сумукан[515]

.Вместе с газелями ест он травы,
Вместе со зверьми к водопою теснится,
Вместе с тварями сердце радует водою. [139]

Энкиду защищает диких зверей от ловца-охотника, засыпает вырытые им ямы; один вид дикого Энкиду смертельно пугает охотника: «…Тоска проникла в его утробу, // Идущему дальним путем стал лицом подобен» [139], т. е. мертвому (типичный пример табу и эвфемизма). По совету своего отца охотник отправляется в Урук и рассказывает о странном существе неукротимой силы Гильгамешу. Прежде чем Энкиду встретится с Гильгамешем, должно очеловечить его. Это произойдет, если он познает женщину. Именно поэтому Гильгамеш направляет в степь блудницу Шамхат: «Ее увидев, к ней подойдет он – // Покинут его звери, что росли с ним в пустыне» [141]. Так и случилось: семь дней (сакральное число) Энкиду наслаждается любовью Шамхат, и любовь превращает его из дикого зверя в человека:

…Когда же насытился лаской,
К зверью своему обратил лицо он.
Увидев Энкиду, убежали газели,
Степное зверье избегало его тела.
Вскочил Энкиду, – ослабели мышцы,
Остановились ноги, – и ушли его звери.
Смирился Энкиду, – ему, как прежде, не бегать!
Но стал он умней, разуменьем глубже… [142]

Блудница рассказывает Энкиду об Уруке и о Гильгамеше, равном ему силой, и о том, что Гильгамеш видел вещие сны о нем, Энкиду (как и в шумерской поэзии, в вавилонской часто встречается мотив вещего сна и его толкования). Мать Гильгамеша Нинсун истолковывает сон об упавшем с неба камне как предсказание появления у Гильгамеша равного ему друга: «…Он будет другом, тебя не покинет – // Сну твоему таково толкованье» [144]. Заметим, что с самого начала поэмы образ Энкиду имеет иное наполнение, нежели в шумерских сказаниях: там Энкиду был всего лишь слугой, рабом Гильгамеша, здесь он становится его другом и побратимом. Нинсун же толкует новый сон Гильгамеша об упавшем в огражденный Урук боевом топоре: «…Сильный, я сказала, придет сотоварищ, спаситель друга, // Во всей стране рука его могуча, // Как из камня небес, крепки его руки!» [145].