История моего бегства из венецианской тюрьмы, именуемой Пьомби

«Меня зовут Згуальдо Нобили. Я сын крестьянина, который послал меня в школу, где я научился грамоте; после смерти отца я получил в наследство домик и небольшой прилегающий участок земли. Родом я из Фриуле, это день езды от Удине. Десять лет назад я решил продать свою собственность, потому что она часто подвергалась разрушениям из-за свирепствовавшего в этих местах урагана, называемого Корно, и обосноваться в Венеции. Мне отсчитали восемь тысяч венецианских лир в новеньких цехинах. Я разузнал, что в столице этой славной республики народ славился своей честностью и пользовался свободами, так что человек предприимчивый, располагающий капиталом, как я, может жить там безбедно, не утруждая себя никакими занятиями, а просто давая деньги в рост. Уверенный в своей бережливости, здравом смысле и знании жизни, я решил, что займусь этим ремеслом. Я снял домик на Canal regio[50], обставил его и жил там один в полном покое, не нуждаясь в прислуге и сам готовя себе еду; разбогатев на две тысячи лир, из них тысячу потратил я на свое содержание. Я не сомневался в том, что со временем стану раз в двадцать богаче. В это время один еврей попросил меня ссудить ему два цехина под залог нескольких латинских книг в красивом переплете, среди которых я обнаружил одну на итальянском языке под названием „Sagezza di Charon" („Мудрость Шаррона")[51]. Я никогда не любил читать, а читал лишь христианские церковные книги; но должен признаться, что эта „Мудрость", которую я решил прочесть, показала мне, как ошибается человек, коли не набирается ума из книг. Книга эта, сударь, которую вы, возможно, не знаете, превосходит все другие, прочитав ее, понимаешь, что незачем читать остальные, ибо в этой одной содержится все, что подобает знать человеку; она освобождает его от предрассудков, приобретенных в детстве, от страхов перед будущим, открывает вам глаза и, наконец, дает руководство, как стать счастливым и воистину сведущим. Если вам удастся выйти отсюда, раздобудьте эту книгу, и вы полюбите того, кто дал вам совет прочитать ее. А ежели кто-нибудь скажет вам, что она запрещена, назовите его глупцом».

Прослушав эту речь, я окончательно понял, что за человек предо мной, ибо знал эту книгу, хотя не подозревал, что она переведена на итальянский. Да разве есть такие книги, которые не были бы переведены в Венеции? Шаррон был другом и почитателем Монтеня и уверовал в то, что пошел дальше своего кумира; но люди пера ни разу не похвалили его сочинение, ибо, будучи плохим врачом, он и в рассуждениях не был силен. Он свел в систему многие мысли, которые Монтень то тут, то там включал в свое повествование, и, походя брошенные великим человеком, они избежали цензуры; зато Шаррону — священнику и теологу — силы убеждения явно не хватило, его никто не читал, и он остался в забвении. Несведущий переводчик даже не знал, что слово sagezza вышло из употребления и являет собой неудачный синоним слова saviezza[52]. Надо было сказать sapienza. Шаррон имел глупость дать своей книге то же название, как у Книги царя Соломона[53]. Сосед же мой продолжал таким образом:

«Избавленный, благодаря Шаррону, от угрызений совести и всех былых ложных убеждений, я так развил свое дело, что через шесть лет уже владел девятью тысячами цехинов. Не удивляйтесь, Венеция — очень богатый город, но из-за карт, разврата и праздности люди ведут беспорядочный образ жизни и нуждаются в деньгах, а умные пользуются расточительностью безумцев.