История моей любви

— Мой запоздалый подарок! — И спросил, почему-то понизив голос: — Помните, тогда?

Тина открыла коробочку, там лежала золотая брошка с какими-то камешками.

— Ну, зачем вы… — Тина покраснела и торопливо протянула коробочку мне: — Посмотри, какая прелесть.

— Я в этом ничего не понимаю.

Дагмара, сидевшая рядом с шофером, перегибалась назад и спрашивала:

— Две тысячи? Две с половиной? Три?

Феликс довольно засмеялся.

Подъехали к моему дому. Я опять с запозданием испуганно сообразил: «Неужели все пойдут в мои апартаменты?!» Но Тина, конечно, подумала уже и об этом.

— Мы с Павлом мигом, извините.

Вошли на лестницу. Тина торопливо спросила:

— У вас в квартире сейчас кто-нибудь есть?

— Не знаю… Нет, наверно.

— Ты пока никому не говори, что я приехала. И домой не пиши.

— Почему?

— Ты же знаешь, как ваши относятся ко мне. Зачем раньше времени… А здесь лишние разговоры пойдут. У тебя ведь и так не все благополучно на работе? — Она посмотрела мне в глаза.

— Да… — я опустил голову.

— Вот видишь!

Я потихоньку открыл дверь своим ключом. Дарьи Петровны не было. Вошли в комнату, и Тина удивленно остановилась.

— Сильное впечатление? — спросил я.

Она переводила глаза с кучи вещей в углу на застланную кровать с грязной подушкой, на пыльное окно, пол…

— Не думала я, что действительно так, — медленно проговорила она. — Давай сядем.

Я сел рядом, хотел обнять ее, она отстранилась.

— Подожди, потом. Ну-ка, расскажи — что у тебя на работе?

— Законсервировался в техотделе пока.

— Это что значит?

— Ну… пока еще не вошел в работу, присматриваюсь. Пойдем, а то они там внизу ждут. Да ты не беспокойся, мне хотя и трудно, но я буду работать. Еще как!

— Ничего, подождут, они подумают, что мы целуемся. Да у Феликса денег много, заплатит за такси.

— Он кто?

— Ты разве не видишь? Архитектор, преподаватель в строительном институте. Очень способный и очень… сберкнижистый мужик. Крепкая семья, у них прекрасный дом, двор, хозяйство. Ну, что же мы с тобой будем делать? — Тина взяла меня за плечи, как мальчика, повернула к себе.

— Не знаю. Я согласен на все, что ты предложишь. И вообще… выходи за меня замуж…

Она улыбнулась, долго разглядывала меня, потом поцеловала и сказала:

— Спасибо, милый, ты очень хороший мальчик. Я была уверена, что ты именно так сразу и скажешь. — Она засмеялась, растрепала мои волосы: — До чего же ты хорош, красавец мой! Больше всего на свете хочу быть твоей! — Она закрыла глаза и прижалась ко мне.

— Оставайся у меня! Ну их к черту, этих аристократов!

Она отодвинулась и ласково сказала:

— Не сердись: у тебя же нельзя по-человечески жить. Ты ждал меня, чтобы заставить убирать эту грязь? Шучу, шучу… Послушай, что я тебе скажу, только не сердись. Это в порядке совета. А что, если мы с тобой уедем обратно в Ленинград?

Я помолчал. Я же знал, что Тина может так повернуть дело. Неприязненно, так что испугался сам, ответил:

— Я подлецом не был и не буду, запомни это!

Она быстренько заглянула мне в глаза и тотчас же улыбнулась:

— Я пошутила.

На одной из окраинных, широких и тихих, улиц с деревянными тротуарами, цветами в палисадниках и пышными тополями — у Петуниных дом. Кряжистый, позеленевший от времени, из столетних бревен. Еще дореволюционной постройки. Зеленая крыша пологая, невысокая, и дом от этого кажется еще более коренастым, тяжелым… Завитушки резьбы бахромой под крышей, на окнах, даже на высоком заборе. Чистый двор с тоже старыми и солидными хозяйственными постройками: хлев с коровой и поросятами, курятник, сараи. За домом — большой фруктовый сад.

Вот тебе и современный способный архитектор, а живет как купец-сибиряк в этаких хоромах!

По хозяйству возится какая-то женщина в грязном платье, с которой нас Феликс даже не познакомил.

В больших комнатах — чистота, тишина, натертые полы, ковры, дорожки. Много картин в массивных рамах, мебель старинная, тяжелая. Много безделушек.

У стола возилась старушка, с ней тоже не познакомили, — не человек! Тина ушла с Дагмарой принять ванну с дороги. Феликс по-домашнему надел шелковую пижаму, раскрыл шкатулку с папиросами:

— Покурим?

— Натуральное у вас хозяйство, — оказал я. — Зачем это?

— Станете старше — поймете. Выгодно…

Тина пришла из ванны розовая, красивая, в коротеньком халатике. Кокетливо сказала Феликсу:

— Чур, на меня не смотреть! — и засмеялась.

— Красавица ты! — с завистью сказала ей Дагмара. — А мне вот никак не пополнеть.

Сели за стол. Прислуживала, как в старых романах, добренькая, чистенькая старушка в белом платочке и передничке с кружевами. Мы едим, а она так это суетится у стола — не надо ли того, этого? Я сказал:

— Бабушка садитесь с нами, пожалуйста.

Ее добрые голубые глаза испуганно покосились на Феликса, и она по-старушечьи, поспешно закивала мне: «Я потом, потом, милый…»

Остальные за столом промолчали, глядя в тарелки.