История моих бедствий

О я, поистине несчастная, достойнейшая жалобного стенания души: «Бедный я человек! Кто избавит меня от тела смерти?!». О, если бы я смогла добавить к этому и следующие за тем слова: «Благодать божия, чрез господа нашего Иисуса Христа!» Эта благодать была дарована тебе, возлюбленнейший, ибо одна телесная рана, избавив от плотских побуждений, излечила тебя и от многих душевных ран, так что, хотя сначала и кажется, будто бог ополчился на тебя, в конце концов оказывается, что он был сострадателен к тебе как истинный врач, который не отступает перед страданиями больного, лишь бы сохранить ему жизнь. Во мне же эти плотские побуждения и этот пыл страсти все больше и больше разжигаются горячностью молодости и опытом приятнейших наслаждений; они тем сильней угнетают меня, чем слабей я сама – предмет их нападений.

Люди прославляют мое целомудрие, не зная о моем лицемерии. Они принимают за добродетель чистоту телесную, тогда как добродетель – свойство не тела, а души. Приобретя некоторую похвалу от людей, я не имею никакой заслуги пред богом, испытывающим сердце и душу человека и видящим сокровенное. Меня считают благочестивой в наше время, когда только в редких случаях благочестие не является лицемерием и когда наибольшими похвалами превозносится тот, кто не вступает в противоречие с общественным мнением. Может быть, это до известной степени и заслуживает похвалы и даже представляется угодным богу, если кто-либо внешним своим поведением – каковы бы ни были его намерения – не приводит к соблазну в церкви и из-за него имя божье не подвергается хуленью у неверных и не становится предметом поношения у мирян тот духовный орден, к которому он сам принадлежит. В этом заключается также некоторый дар божественного милосердия, которое дает возможность не только делать добро, но и воздерживаться от зла. Но напрасно воздерживаться от зла, если не совершать затем добра, согласно написанному: «Уклонись от зла и сотвори благо». Но и то и другое напрасно, если оно не творится из любви к богу.

Бог свидетель, что я всю мою жизнь больше опасалась оскорбить тебя, нежели бога, и больше стремлюсь угодить тебе, чем ему. И в монастырь я вступила не из любви к богу, а по твоему приказанию. Подумай же, сколь печальную и жалкую жизнь я влачу, если и на земле я терплю это все напрасно и в будущей жизни не буду иметь никакой награды. Тебя, как и других, долго обманывало мое притворство, и ты принимал лицемерие за благочестие, а потому, когда ты поручаешь себя моим молитвам, ты требуешь от меня того, что я ожидаю от тебя. Умоляю тебя, не думай обо мне так и не переставай помогать мне своими молитвами. Не считай меня здоровой и не лишай меня милости исцеления. Не верь, что я в нем не нуждаюсь, и не уклоняйся от помощи в моей нужде. Не думай, что я сильна, и не дай мне погибнуть раньше, чем ты успеешь поддержать меня в моем падении.

Лживая лесть повредила многим, лишив их той опоры, в которой они нуждались. Господь восклицает устами Исайи[213]: «Народ мой, ублажающие тебя тебя обманывают и рассеивают пути шагов твоих». То же говорит он и устами Иезекииля: «Горе сшивающим чародейные мешочки под мышки и делающим покрывала для головы всякого размера, чтоб уловлять души!»[214]. С другой стороны, говорит так же и Соломон: «Слова мудрых, как иглы и как глубоко вбитые гвозди, которые не исцеляют раны, а бередят их».

Умоляю тебя, перестань хвалить меня, дабы не навлечь на себя постыдного обвинения в лести и преступной лжи и чтобы, если ты даже находишь во мне нечто хорошее, суетное дуновение похвалы не унесло прочь то, что ты хвалишь. Ни один опытный врач не судит о внутренней болезни по одному только внешнему виду больного. Никакой заслуги пред богом не имеют те качества, которые общи как отверженным, так и избранным. А таковы именно внешние поступки, о которых ни один святой не заботится столь тщательно, как лицемер: «Лукаво человеческое сердце и недоступно исследованию; кто познает его?». И «Есть пути человеческие, кои представляются верными, но в конце концов ведут к смерти».

Безрассудно человеческое суждение о том, что подлежит лишь суду божьему. Потому и написано: «Не хвали человека при жизни его». То есть: не хвали человека тогда, когда, восхваляя его, ты можешь сделать его недостойным похвалы. Так и твоя похвала: чем приятнее она для меня, тем опаснее; и чем больше я пленяюсь и восхищаюсь ею, тем больше стараюсь во всем тебе нравиться. Умоляю тебя, не будь во мне уверен, а скорее всегда опасайся за меня и всегда помогай мне своими заботами. Ныне же нужно особенно опасаться за меня, ибо я лишена всякой помощи от тебя в моей несдержанности.