Эта почти непрерывная серия побед и почти полное уничтожение враждебных племен возвысили Чингисхана в течение десятилетия до положения абсолютного властителя Монголии и дали ему такую власть над его народом, которую не имел ни один из предыдущих монгольских вождей. Отныне он объединил все монгольские племена под своей властью и мог считать себя выразителем общей воли народа. Первым его желанием было дать законодательную основу власти, которую успех воплотил в его личности. Он использовал свое влияние для созыва в 1206 году великого народного собрания, или курултая, который назначил его верховным властелином монголов и утвердил его титул Чингисхана. Этот акт утвердил решение монголов отныне проводить в жизнь свою политику сообща. Он наделил нового правителя сверхъестественной аурой, в силу которой его приказы исходили не только от земной власти, но и озвучивали указания свыше. Дальнейшие дела, естественно, полностью зависели от воли, энергии и военных успехов Чингисхана. Только он имел возможность придать реальный смысл своему новому положению и, таким образом, реализовать стремления монгольского народа.
Монголы, несомненно, имели такие стремления, если даже не все общество с одинаковым рвением старалось их исполнять. Ведущие группы, однако, точно знали, чего они хотят, и, как всегда бывает в полукочевых феодальных обществах, только они имели значение. Охваченные типичным инстинктом степных жителей, они жаждали покорять пограничные регионы с высокой цивилизацией не потому, что хотели у них чему-то учиться, а имея в виду неограниченную добычу и более высокий уровень жизнь. Их больше не удовлетворяли грабительские набеги, которыми годами занимались их предки. Теперь они поставили цель – основание огромного сильного государства, всемирной империи, которая должна была охватить по их планам весь (известный) мир. Такие идеи, хотя и своеобразны, не были во всех отношениях новыми. Китай издавна считался его жителями Средним царством, центром земли, хотя китайцы никогда на самом деле не стремились к мировому господству. И политический принцип централизма китайской империи, возможно, внес свой вклад в жестко унитарную концепцию зарождающейся монгольской империи. Несомненно, некоторый вклад был внесен христианскими теориями о вселенской церкви под единым центральным руководством, поскольку некоторые монгольские племена вот уже в течение двух столетий являлись твердыми сторонниками несторианского христианства и, таким образом, имели доступ к христианским воззрениям. Если можно делать какие-либо выводы, когда прямые свидетельства о политических идеях того времени отсутствуют, представляется, что своеобразные метаморфозы христианских доктринальных теорий в политические идеи имели существенное значение в развитии монгольской концепции мировой империи.
Народы, вдохновленные миссионерскими идеями, независимо от того, являлись они чисто духовными или частично мирскими, приобретали грозную силу экспансии, как это было в случае с ростом ислама. Когда эта идея пустила корни среди правящих классов монгольской нации, началось сильное давление, направленное на ее исполнение. Возвышение Чингисхана означало, что появился вождь, призванный исполнить народную волю. Нет никакого сомнения в том, что Чингисхан твердо верил в то, что он исполняет божественное поручение. Все его отношение с соседними государствами, как следует из многих источников, является достаточным доказательством этого, так же как и его исполненные гордостью слова, которые многократно повторялись монголами: «Одно солнце на небе, один Властелин на земле». Когда Чингисхан реорганизовал национальную силу монголов и установил в ней неизвестную доселе дисциплину, он видел себя в качестве орудия Бога, и монгольское общественное мнение в основном было с этим согласно. Нет никакого другого объяснения тому факту, что с этого времени он не встретил никакого достойного упоминания сопротивления со стороны своего народа. Монгольский народ, таким образом, приобрел мощь, которая помогла ему основать империю, не имевшую себе равных в мировой истории.