История (не)любви

    — Мне неизвестно, что там, — ответила я честно. Все-таки это не моя склянка.

  Мы так и стояли в разных комнатах – он в спальне, я в гостиной. Разговаривали через открытую дверь. Впрочем, разговаривали ли? Лэрд говорил сам с собой, не слушая меня.

  — Любопытно, Кэйталин пила такое же, — произнес он задумчиво.

  — Лэйди Кэйталин хотела детей больше всего на свете, — я посчитала своим долгом заступиться за лэйди. Моя вина – только моя. Чернить ее имя не позволю.

  — Почему, Флориана? — стиснув склянку в кулаке, лэрд пошел ко мне.

  Я попятилась, но потом приказала себя остановиться. Нельзя показывать, что мне страшно. Невиновной нечего бояться.

  — Я по-прежнему не понимаю, что происходит, — заявила я. — Что в этой склянке? Почему она так вас расстроила?

  — Довольно притворства, — устало сказал мужчина. — Мне все рассказали.

  — Кто и что?

  — Хватит! — лэрд повысил голос. — Имей мужество признаться. Ты пила это, чтобы не было детей?

  Он продемонстрировал мне склянку, но я продолжала упорствовать:

  — Это навет. Они сделали это нарочно. Они хотели, чтобы я вас отравила, но я отказалась. И теперь они пытаются очернить меня в ваших глазах.

— А что это, по-твоему, если не отрава? — мужчина сжал кулак, послышался хруст стекла. — Ты не отравила мое тело, вместо этого ты отравила мою душу.  

  Его голос был пропитан болью. И я прикрыла глаза, что не видеть ее следы еще и на его лице.

  — Ты утверждаешь, что невиновна. Скажи, если я велю привести сюда знахарку, она подтвердит твои слова?

   Я привалилась к стене. Не думала, что он зайдет так далеко. Естественно, знахарка ничего не будет отрицать. И тот факт, что я уже давно не приходила за настойкой, ничего не изменит.

  — Скажи что-нибудь, — потребовал он. — Потому что сейчас я теряюсь в догадках. Твоя истерика насчет того, что ты не можешь иметь детей тоже игра? К чему было это выступление? Быть может, вы со знахаркой в сговоре, и не было никакого отравления. Быть может, жертва Мелания, а не ты.

  Он знал, чем меня зацепить. Я выпрямилась и распахнула глаза. Я поступила дурно и готова ответить за это. У меня всего один шанс объяснить все лэрду.

  — Я не хотела плодить бастардов, — заговорила горячо и сбивчиво. — Не такой судьбы я желаю своим детям. Но после свадьбы, после того, как я чуть навсегда не лишилась возможности иметь детей, я поняла, что хочу стать матерью. Я перестала принимать настойку. Клянусь!

  — Тогда почему она все еще у тебя? — рявкнул он.

  — Мне ее подложили!

  — Опять ложь. Я устал от нее. Это предательство, Флориана, — произнес лэрд.

  Я опустила взгляд. Из кулака мужчины на пол капала кровь. Он порезался, но вряд ли это почувствовал.

  — Все, чего я желал когда-либо, каплю твоей любви.

  — Нет, — покачала я головой, — вы желали мое тело.

  — Даже его я не получил полностью, — он бросил окровавленные осколки мне под ноги. — Я слышал, как в бреду ты шептала имя Рикарда. Признаться, я боялся, как бы во время близости ты не назвала меня его именем. Я сходил с ума от ревности. Чем я это заслужил? Возможно, я нетерпелив и настойчив, но я никогда не был жесток с тобой. А ты продолжаешь вести себя так, будто я тебе противен. У меня такое ощущение, словно я оскорбляю тебя своими чувствами. Но тебе не миновать их. Прежде я не испытывал ничего подобного ни к одной женщине. Моя жизнь была полна другим: государственными делами, войной, заботой о стране. Я отдавал всего себя Абердину. Что дурного в том, что теперь я хочу отдать себя любви?

  Лэрд говорил о любви, но в его голосе не было нежности. Тот звучал жестко, даже зло. Словно чувства, о которых он упоминал, были ему неприятны, и он желал избавиться от них.

   Мужчина распалялся от звука собственного голоса, а я как завороженная смотрела на его раненую ладонь. Ее пересекали несколько глубоких порезов, и я думала, что хорошо бы их промыть и перевязать. Эта ладонь была моим спасательным кругом. Куда легче было сосредоточиться на ней, чем размышлять над тем, что уже произошло и что будет дальше. Но именно это послужило последней каплей, окончательно выведшей лэрда из себя.

— Когда я говорю, ты должна смотреть на меня!

   Мужчина схватил меня за подбородок той самой раненой рукой. Его кровь стекала по моей шее. Чудилось, она впитывается в мою кожу.

  — Ты будешь слушать, когда я говорю, — лэрд встряхнул меня. — Будешь смотреть, когда я велю, и раздвигать ноги, когда я пожелаю. Если боги будут милосердны, ты родишь мне столько детей, сколько сможешь. Но их всех отберут у тебя. Моим наследникам не нужна такая мать. Чему ты их научишь? Ненависти к отцу?

  — Прошу, — с трудом произнесла я, так как лэрд все еще крепко держал меня за подбородок.

  — Ах, теперь ты просишь, — он хмыкнул. — Нет уж, время милости прошло. Я лишаю тебя права обращаться ко мне с просьбами. Скажи спасибо, что твоя хорошенькая голова останется на твоей прелестной шее.

  Он прижался губами к моему уху и прошептал:

  — Я лишаю тебя своей любви. Ты ее недостойна.

  Боль в его голосе осела горечью у меня на языке.

   Мужчина отпустил меня и отошел на несколько шагов: