История - нескончаемый спор

Как раз при изучении «субъективной стороны» исторического процесса выявляются человеческая активность, воля индивидов и социальных групп, механизмы преобразования их реальных интересов в движущие побудительные мотивы к действию, каковыми они представляются им самим. Но эти мотивы вполне могут быть не выражением их классовых или иных материальных интересов, — сплошь и рядом они оказываются производными от тех идеальных моделей, которые заложены в их сознание культурой, религией и всякого рода традициями. Допустимо ли игнорировать или преуменьшать то «пространство свободы», которое всегда так или иначе присутствует в человеческом обществе? Жизнь оставляет людям набор вариантов поведения, в том числе и «иррациональных» (или кажущихся таковыми).

Вычленение историками из этого сложнейшего и в высшей степени гетерогенного и противоречивого комплекса человеческих мотивов преимущественно одних только материальных, экономических факторов приводит, как обильно показал опыт историографии, к упрощениям, к обеднению и обесцвечиванию реальной картины исторического движения.

Разумеется, то, о чем идет речь, бесконечно далеко от попыток «вжиться» в другую эпоху, «вчувствоваться» в дильтеевском смысле, ибо такого рода процедуры научно не верифицируемы, субъективны и пригодны для авторов исторических романов, но не для историка, исследующего прошлое на основе объективных научных процедур. Историк не может покинуть позицию наблюдателя, находящегося вне изучаемого им социального и духовного универсума иной эпохи. Имеется в виду столь же объективный способ выявления мировидения и поведения этих людей.

Скажем, изучение банковско-ростовщической деятельности эпохи Средних веков и Возрождения, весьма важное для понимания развития денежного хозяйства и предпосылок раннего капитализма, — неотъемлемая сторона социальной истории. Но мало знать структуру денежного кредита и размеры капиталов банкиров или специфику итальянской бухгалтерии, — историку не уйти от вопроса об оценке денег и ростовщичества в обществе XIII–XVI вв.» с позиций церкви, о моральном статусе банкиров и ростовщиков. Вся область хозяйственной этики определялась религиозными установками эпохи и социально-психологическим климатом в городе и в деревне. Эти, казалось бы, далекие от материальной жизни установки оказывали сильнейшее воздействие на практику банкиров и ростовщиков, не только побуждая их вести свои финансовые трансакции с сугубой осторожностью, с оглядкой на Бога, церковь и общество, но подчас препятствуя утверждению права наследственной собственности на свои богатства, ибо многие из них, страшась загробных кар за неправедную наживу, были принуждены не оставлять свои капиталы наследникам, но жертвовать их на благотворительные и благочестивые цели. Но дело не только в неблагоприятной для денежного хозяйства морально-религиозной ситуации, — ростовщичество вызывало комплекс отрицательных эмоций и настроений у широких слоев городского и сельского населения, и эти настроения находили выражение в социальных выступлениях масс. Не затрагивая сейчас проблемы перестройки морально-хозяйственного климата в Европе начала Нового времени, ограничусь лишь напоминанием о связи между реформационными и иными течениями, с одной стороны, и выработкой новой предпринимательской этики, которая санкционировала развитие денежного дела, с другой. Эта проблема была остро поставлена Максом Вебером в его «Протестантской этике и духе капитализма». Независимо от убедительности тех или иных конкретных решений, предложенных немецким социологом и историком, важна предложенная им методология исследования религиозных и этических учений как составной части развития важнейших социально-экономических процессов.

Вебер трактовал эти вопросы с позиций развиваемой им исторической социологии. Ныне выдвигаются и иные подходы — социально-психологические. Вся картина мира человека той или иной эпохи, принадлежавшего к определенному социальному слою или классу, включается в сферу исторического исследования. Изучается широкий комплекс мировосприятий — от отношения к природе до переживания хода времени и истории, от образа смерти и потустороннего мира до оценки детства, старости, женщины, брака, семьи, от специфики эмоциональной жизни людей до понимания ими труда, богатства, бедности и собственности. В центре картины мира — проблема человеческой личности, ее оценка обществом и ее самосознание и самооценка. Мне представляется, что именно эта проблема — личность, индивидуальность, мера поглощенности индивида социальной группой (или социальными группами) или его автономии — является центральной при изучении картины мира данной эпохи.