История - нескончаемый спор

Стадиально «Песнь о нибелунгах» представляет собой более позднее явление, чем эддические песни. Если следовать теории А. Хойслера о «разбухании» песней в обширный эпос, то эддические песни «предшествуют» немецкой эпопее: сжатость, спрессованность, скупость в выражении эмоций (помимо прямых речей героев) уступают место чрезвычайной распространенности, местами даже растянутости, повествования в «Песни о нибелунгах». Я не останавливаюсь уже на стадиальных различиях в социальной окраске: в эддических песнях действуют вожди и конунги — предводители дружин, тогда как в рыцарском эпосе эпохи Штауфенов перед нами пышный двор бургундских королей; еще более грандиозен двор гуннского монарха, и даже сказочные богатыри неясного происхождения Сигурд и Брюнхильд превратились в принца и принцессу, владеющих государствами. Это феодальная эпопея. В эддических песнях фигурирует небольшое количество лиц, все внимание сосредоточено на главных персонажах, остальных как бы и нет вовсе; самая дружина крайне немногочисленна — автор же «Песни о нибелунгах» мыслит тысячами!

Короче говоря, «Песнь о нибелунгах» кажется далеко ушедшей от той интерпретации сказаний о Сигурде и бургундах, которая дана в «Старшей Эдде», — если, конечно, не придерживаться иной точки зрения, а именно, что исландский и немецкий циклы не представляют собой две последовательные стадии развития эпоса, но противостоят один другому в качестве разных вариантов, развивающихся своими путями. Для того чтобы яснее понять связь «Песни о нибелунгах» с другими произведениями на тот же сюжет, равно как и степень различия между ними, мне представляется существенным рассмотреть интерпретацию в ней времени.

Изучение проблемы времени, как она ставится, осознается и решается в рамках той или иной культуры — одна из актуальных задач современной науки. Не вдаваясь в вопрос о том, почему именно в XX в. мысль философов, культурологов, литературоведов, не говоря уже о естествоиспытателях, постоянно озабочена проблемой времени, я хочу лишь подчеркнуть продуктивность изучения способов интерпретации времени в памятниках культуры, литературы в частности. С одной стороны, такое исследование проливает свет на мировосприятие людей эпохи возникновения и бытования этих произведений и тем самым дает возможность лучше понять присущую той культурной общности структуру человеческой личности, неотъемлемым измерением которой является отношение ко времени. С другой же стороны, анализ времени в ткани художественного произведения помогает понять структуру этого последнего.

Не задерживаясь на общих соображениях на сей счет, я прямо обращаюсь к «Песни о нибелунгах»[96].

Начать с того, что в эпосе герои не стареют. Напомню, что Беовульф, несмотря на то, что он правил геатами на протяжении 50-ти лет, вступив на престол уже взрослым и свершив великие свои подвиги, тем не менее оказывается способным выдержать на склоне дней единоборство с драконом. Автор поэмы признает, что герой его сед, но время не затронуло его физических или моральных сил. Полвека, отделяющие ранние подвиги Беовульфа от последнего боя, в котором он нашел смерть, — это «пустое время», оно не заполнено событиями, которые эпический поэт счел бы нужным зафиксировать, и потому этих 50-ти лет как бы и не существует, они номинальны. Авторы эпических сказаний любят большие временные промежутки, которые вклиниваются между эпизодами, стоящими в центре эпопеи.

В эддических песнях о героях мы видим, собственно, то же самое. Каждая песнь, правда, воспевает обычно лишь одно событие либо серию их, но в таком случае они тесно между собой связаны. Однако к героическим песням «Старшей Эдды» можно ведь подходить не как к разрозненным и самостоятельным произведениям, а как к фрагментам одного эпоса. Не выражается ли в их фрагментарности временная фрагментарность эпического сознания, затрудняющегося связно организовать разные эпизоды из жизни героев в единое повествование? Когда в той или иной песни «Старшей Эдды» упомянут не один эпизод, но несколько, то тем не менее связь между ними не вполне «прописана», и в особенности это касается временных отношений. Мы не знаем, сколь длительное время протекло между этими эпизодами. Для эпического сознания это несущественно.