История Ности-младшего и Марии Тоот

— Ну-ну, папенька, не уходите! Да что вы, папенька? Образумьтесь! Вы любите повесу, но ведь и я его люблю. Возвращайтесь-ка обратно и скажите, чем я могу помочь в этом деле; Слово даю — помогу. Не сердитесь на меня и не ставьте каждое лыко в строку. И потом, зачем вы советуетесь, ежели хотите, чтоб на каждое ваше слово мы только кивали послушно? Вот что, старина, не ходи ты вокруг да около, а прямо приказывай!

Тут Ности повернулся, улыбаясь, и повел себя как победоносный диктатор с усмиренным подданным.

— Тебя, Израиль, я прошу лишь об одном, помоги своему шурину деньжатами. Не может он приступить к такому щекотливому делу с пустыми руками. Красивый выезд, слуга, то да се, — все это так же необходимо, чтобы вскружить голову девице, как заманчивый силок, чтобы птичку поймать. Nota bene [59] ты все записывай, и Фери честно вернет деньги. А если что, так я-то здесь! Деньги твои, сынок, в самом надежном месте, все равно что в фартуке у богородицы.

Коперецкий молча кивнул с мрачным видом, словно признавая, что это и впрямь надежное место.

— Бог с ним! Обещаю, — произнес он с расстановкой, — и дам. Сколько смогу.

— Ты не бойся, Прага отдаст. А от тебя, свояк, я жду только одного, — промолвил он, повернувшись к Хомлоди, — что ты будешь ментором стоять у Фери за спиной. Из всех родичей ты один знаком с Тоотами и можешь очень помочь мальчику, особенно в смысле внешних связей. Если, скажем, он захочет что-нибудь передать родителям или девушке, если колесо завязло и его надо поднять и прочее и прочее, — тебе же известно сватовское ремесло. Но тут запротестовал Хомлоди. Нет, нет, он для такого дела не годится.

— Меня увольте. Я этого не умею. Вол и есть вол, где вытопчет, там трава не растет. Мне известны только прямые, проторенные пути. Там я не заблужусь. Я могу представить Фери, похвалить его, взять под защиту, если кто обидит, могу быть даже сватом, если до этого дело дойдет: мол, подойди ко мне, красотка, глянем друг на друга, слово ласковое молви, улыбкой приворожи, и станцуем мы с тобой мартогатош и копогатош[60], а потом притворимся обиженными, спрячемся под фату страдания, на блюде кокетства преподнесем свое кажущееся равнодушие. Все эти чудесные игры и разного рода хитросплетения хороши, и в конце концов из них всегда что-нибудь выходит — либо чепец, либо отказ. В этом я разбираюсь, но когда Фери сказал мне сегодня, чтобы я ни под каким видом не знакомил его с девицей, потому что сперва он должен выдумать план — и все это до того, как он познакомится с ней… на это моего ума не хватает. Ты сам знаешь, что я провалился на офицерских экзаменах. Поэтому исключите-ка вы меня из этой игры, а лучше передадим все дело моей жене, она любит это, ей лишь бы ловушки расставлять да хитроумные лабиринты строить… Право, поручим все это Мали! Уж коли она чем займется, непременно свадьбой обернется. Под это даже английский банк кредит откроет.

— Пожалуй, ты прав, — возликовал Ности, — поручим Малике.

— Ступай и поговори с ней сам, она очень обрадуется, и я тоже. Ей-богу, может, перестанет крутить ручку этого скрипучего колодца.

Дело в том, что из соседней гостиной доносились звуки рояля, и Хомлоди слышал «свое любимое» — фрагмент из «Лоэнгрина».

Ности не любил откладывать дела в долгий ящик. Он тотчас прошел в гостиную и попросил свояченицу по окончании пьесы дать ему аудиенцию на пятнадцать минут — по важному вопросу. Мали немедленно закрыла ноты и отошла от рояля.

— Зять, я к вашим услугам.