История нового имени

Разумеется, он лгал. Благодаря случаю он довольно легко нашел и Нино, и Лилу. Однажды вечером хозяин послал его отметелить коммунистов. Он уже хорошенько наподдал паре-тройке из них, когда увидел, как Лила и Нино торопливо уходят от места потасовки. Он проследил за ними, выяснил, где они живут, и понял, что они вместе. Он несколько дней наблюдал за ними, испытывая восхищение и зависть. Восхищался он Лилой. Как она могла бросить прекрасный дом, мужа, лавку, машину, обувной магазин и дружбу с Солара ради какого-то студента без гроша за душой и поселиться с ним в этой дыре? Потрясающая женщина, но вот вопрос – отчаянно смелая или ненормальная? Затем Антонио сосредоточился на зависти к Нино. Больше всего его угнетало, что этот тощий урод вскружил голову не только мне, но и Лиле. Да что в нем такого, чем он их берет, думал Антонио. Он размышлял об этом день и ночь. Эта навязчивая мысль не давала ему покоя и заставляла без конца ломать руки или сжимать ладони, словно в молитве. Наконец он решил, что должен освободить Лилу, даже если она пока меньше всего хочет, чтобы ее кто-нибудь освобождал. Ничего, говорил себе Антонио, людям часто нужно время, чтобы понять, что для них хорошо, а что плохо, и сделать для них, что они сами в данный момент сделать не в состоянии, и значит оказать им помощь. Нет, Микеле Солара не давал ему приказания бить сына Сарраторе, ведь самое главное Антонио от него скрыл. Он сам решил наказать Нино, чтобы он отвязался от Лилы, и она вернула себе все то, что так глупо потеряла. Откровенно говоря, ему очень хотелось проучить Нино, хотя бесил его не этот тонкокожий мешок с костями, а тот факт, что на него клевали самые лучшие девушки.

Признаюсь, что когда – гораздо позже – он все это мне рассказал, отчасти я его поняла. Он меня растрогал, и я погладила его по щеке: надо же, какие яростные чувства в нем бурлили. Антонио покраснел, смутился и в доказательство того, что он не зверь какой-нибудь, добавил: «Потом я же ему и помог». Он поднял сына Сарраторе с земли, довел до аптеки и, посадив возле входа, вернулся в квартал, чтобы поговорить с Паскуале и Энцо.

Эти двое согласились с ним встретиться, хоть и без особого восторга. Они больше не считали Антонио своим другом, особенно Паскуале, хоть он и был помолвлен с его сестрой Адой. Но Антонио это мало волновало; он вообще предпочитал делать вид, что враждебность к нему бывших приятелей за то, что он продался Солара, – это мелочь, не способная разрушить их дружбу. О Нино он не сказал ни слова, но сообщил, что нашел Лилу и что она нуждается в помощи.

– Какой еще помощи? – сердито спросил Паскуале.

– Ей надо помочь вернуться домой. Она не уехала к Ленучче, а живет в какой-то дыре на Флегрейских Полях.

– Одна?

– Да.

– Но как она там оказалась?

– Не знаю, я с ней не разговаривал.

– Почему?

– Потому что искал ее по приказу Микеле.

– Фашист!

– Да какой я фашист, я просто делаю свою работу.

– Отлично! А мы здесь при чем?

– Я не сказал Микеле, что нашел ее.

– И?

– Я не хочу потерять работу, мне деньги нужны. Если Микеле узнает, что я его обманул, он меня выгонит. Сходите вы к ней и приведите ее домой.

Паскуале снова обругал Антонио последними словами, но тот пропустил оскорбления мимо ушей. Он занервничал только после того, как будущий зять сказал, что Лила правильно сделала, бросив мужа и все остальное: если до нее дошло, что зря она вышла за Стефано и зря связалась с Солара и их магазином, то он будет последним человеком, который потащит ее назад.

– Ты что, хочешь, чтобы она пропадала в этой дыре? – недоверчиво спросил Антонио. – Одна-одинешенька, без гроша в кармане?

– А мы что, сами богатые? Она взрослая и знает что делает. Раз она так решила, нечего к ней лезть.

– Но ведь она-то всегда нам помогала!

При упоминании о деньгах, которые ему давала Лила, Паскуале стало стыдно. Он пробурчал что-то про богатых и бедных, про положение женщин в нашем квартале и за его пределами, а под конец сказал, что, если речь о деньгах, он готов с ней поделиться. Но его перебил Энцо, который до сих пор не проронил ни слова. Обращаясь к Антонио, он сказал:

– Давай адрес. Схожу узнаю, что она собирается делать.

94

Он и правда пошел к Лиле уже на следующий день. Доехал на метро до Флегрейских Полей, нашел улицу и дом.

Единственное, что я на тот момент знала про Энцо, – это то, что ему давно все надоело: надоели жалобы матери, надоели заботы о младших братьях и сестрах, надоела каморра, державшая под контролем овощной рынок, надоело ходить с тележкой и еле-еле сводить концы с концами, надоели разговоры Паскуале о коммунистах. Даже Кармен ему надоела. Но он всегда был замкнутым, и понять, что он за человек, было нелегко. От Кармен я знала, что он втайне от всех учится экстерном и хочет получить диплом техника. Та же Кармен рассказала мне – кажется, на Рождество, – что с тех самых пор, как весной он вернулся из армии, он поцеловал ее всего четыре раза.

– Может, он вообще не мужчина? – злобно добавила она.