История нового имени

На следующий день, помня, что накануне мальчики пришли на пляж раньше нас, мы с Лилой явились туда к девяти утра, но никого не обнаружили. Лила ужасно разозлилась. Мы ждали, но их не было ни в десять, ни в одиннадцать. Они появились около двенадцати и с почти заговорщическим видом сообщили, что раз вечером мы встречаемся, то они решили посвятить утро учебе. Реакция Лилы меня поразила: она на грубом диалекте послала их подальше, добавив, что они могут учиться хоть с утра до ночи и что их здесь никто не держит. Нино и Бруно сделали вид, что не приняли ее слова всерьез, и заулыбались, как будто она удачно пошутила. Тогда Лила накинула платье, подхватила сумку и быстрым шагом направилась к дороге. Нино бросился за ней, но вскоре вернулся. Он был мрачней тучи. Лила оскорбилась по-настоящему и ничего не желала слушать.

– Отойдет, – с нарочитым спокойствием сказала я и пошла купаться. Затем немного позагорала, съела бутерброд, поболтала с ребятами и заявила, что мне тоже пора домой.

– А что насчет планов на вечер? – спросил Бруно.

– Лине надо позвонить мужу, и мы пойдем в Форио.

На самом деле поведение Лилы взволновало меня не на шутку. Что означала эта вспышка гнева? С какой стати она так разозлилась на их опоздание? Неужели она потеряла над собой контроль? Почему она позволила себе обойтись с Нино и Бруно так, как привыкла обходиться с Паскуале и Антонио, а то и с братьями Солара? Иначе говоря, как капризная девчонка, а не как синьора Карраччи?

Домой я пришла запыхавшаяся. Нунция стирала купальники и полотенца. Лила сидела у себя в комнате и, как ни странно, что-то писала. На коленках у нее лежала тетрадь. Она прищурила глаза и нахмурила брови. На кровати валялась одна из моих книг. Давненько я не видела, как она пишет.

– Ты перегнула палку, – заметила я.

Она пожала плечами, но не подняла глаз от тетради. За этим занятием она просидела почти до самого вечера.

Вечером она разоделась, как перед приездом мужа, и мы направились в Форио. К моему удивлению, Нунция, никогда не выходившая из дома и ничуть не загоревшая, попросила у дочери помаду и подкрасила губы и щеки. «А то я как из могилы встала», – объяснила она.

Мальчиков мы увидели сразу – они стояли возле бара, точно часовые у караульной будки. Бруно остался в пляжных шортах, только рубашку сменил. Нино был в брюках и безупречно белой рубашке; свои непослушные волосы он так тщательно пригладил, что, на мой взгляд, утратил часть своей привлекательности. При виде матери Лилы они оцепенели. Мы уселись под зонтиком перед входом в бар и заказали пломбир. Нунция пришла в благостное настроение и болтала не умолкая, обращаясь исключительно к мальчикам. Она с восхищением говорила о том, какая красавица мать Нино, рассказала несколько историй из времен войны и жизни нашего квартала, поинтересовалась у Нино, помнит он их или нет; тот отрицательно покачал головой, и тогда она посоветовала: «Спроси у матери, она наверняка все помнит». Лила нетерпеливо ерзала на месте, пока не сказала, что пора звонить Стефано; она встала и зашла в бар, направившись в сторону телефонных кабинок. Нино сразу сделался молчаливым, но эстафету подхватил Бруно, продолживший поддерживать беседу с Нунцией. Я с неудовольствием отметила, что он нисколько не мямлит и не запинается – не то что в разговорах со мной.

– Извините, я на минутку, – сказал вдруг Нино, поднялся и вошел в бар.

– Надеюсь, он не собирается за нас платить? – обеспокоенно зашептала Нунция мне на ухо. – Я тут самая старшая, это моя обязанность.

Бруно услышал ее шепот и сказал, что за все уже заплачено: они не могут позволить, чтобы платила синьора. Нунция успокоилась и принялась расспрашивать Бруно о колбасной фабрике его отца, не забыв упомянуть мужа и сына, у которых тоже своя фабрика – обувная.

Лила долго не возвращалась, и я заволновалась. Оставив Нунцию с Бруно, я тоже пошла в бар. Неужели разговор со Стефано так затянулся? Я подошла к кабинкам, но обе стояли пустые. Я остановилась посреди зала и стала осматриваться, но поняла, что мешаю сыновьям владельца, которые обслуживали столики. Слева виднелась чуть приоткрытая дверь, выходившая во внутренний дворик. Я толкнула ее и неуверенно выглянула наружу. В нос шибануло запахом старой резины и курятника. Во дворе никого не было, но я заметила в ограде проход, за которым начинался сад. Я пересекла заваленный ржавым железом двор, но, еще не дойдя до ограды, увидела Лилу и Нино. Дул легкий ветерок, на деревьях шелестела листва. Они стояли, прижавшись друг к другу, и целовались. Нино лез рукой ей под юбку. Лила пыталась ему помешать, но не отрывалась от его губ. Я попятилась назад, стараясь не шуметь. Вернувшись на свое место, я сказала Нунции, что Лила все еще в кабинке.

– Они что, ссорятся?

– Нет.

Внутри у меня все горело, но каким-то ледяным пламенем, не причинявшим боли. Она замужем, повторяла я про себя. Замужем всего-то чуть больше года.

Лила вернулась одна, без Нино. Она хранила невозмутимый вид, и только я заметила в ее одежде легкий беспорядок.