История нравов. Галантный век

Само собой понятно, что свобода половых сношений, царившая в верхних слоях общества, значительно влияла и на средние слои столичного населения, и, естественно, тем сильнее, чем больше они зависели материально от двора, придворной знати и крупной буржуазии. Этими слоями были чиновничество и купечество. В этих слоях адюльтер жены также считался часто счастьем, которое не могло выпасть на ее долю слишком рано. Одна дама жалела свою племянницу в присутствии третьего лица: «Подумайте только, бедное дитя уже два года замужем и еще не знает, что такое любовь!» Дело в том, что «бедное дитя» призналось своей тетке в том, что не имело еще любовника. Удивление, выраженное дамой, совершенно основательно, ибо жена без любовника — по итальянскому обычаю, он во всех странах носит название чичисбея — не более как исключение.

Писатель Шатовьё замечает о роли чичисбея в Венеции: «Жена, у которой нет чичисбея, презирается, муж в роли чичисбея собственной жены высмеивается, а красивый и знатный чичисбей доставляет славу и вызывает зависть».

Подобные сведения имеются у нас относительно Берлина, Вены, Парижа. В «Письмах о галантных историях Берлина» говорится: «Дамы нисколько не стесняются показывать всем и каждому, что у них есть милый, которого они назло петуху-мужу изо всех сил откармливают в награду за его любовное томление».

В одноименном сочинении, посвященном Вене, утверждается: «Здешние дамы, которые еще девицами привыкли ничего не делать, а став женщинами, слишком нежны и хрупки, чтобы чем-нибудь заняться, нисколько не смотрят за хозяйством, а только целуются днем и ночью, чтобы их з… оставались мягкими и нежными и удостаивались бы похвалы их чичисбеев».

В Англии совершенно в порядке вещей, если муж имеет любовницу прямо в своем доме рядом с законной супругой. Г-жа Гилль говорит в своей книге «Женщины в английской жизни»: «Большинство мужей содержало в той или другой форме любовниц. Многие помещали их даже в своем доме и заставляли сидеть за одним столом с женой, что почти никогда не приводило к недоразумениям. Часто они даже выходили гулять вместе с женами, причем единственная разница между ними состояла в том, что обыкновенно метрессы были красивее, лучше одеты и менее чопорны».

Взаимная снисходительность супругов переходила в этих слоях очень часто в циническое соглашение по части взаимной неверности. И не менее часто один становится в этом отношении союзником другого. Муж доставляет жене возможность беспрепятственно вращаться в кругу его друзей и, кроме того, вводит в свой дом тех, которые нравятся жене. Как видно из переписки г-жи д’Эпине, «единственное средство понравиться» друзьям мужа состоит в том, чтобы сделать их своими любовниками. И так же поступает жена по отношению к мужу. Она вступает в дружбу с теми дамами, которых муж хотел бы иметь любовницами, и нарочно создает такие ситуации, которые позволили бы ему как можно скорее добиться цели: «Одна дама застигнута врасплох ее подругой в нежной сцене с ее мужем. Она извиняется и уверяет, что вовсе не хотела злоупотребить ее доверием… Тогда подруга бросается ей на шею и поздравляет ее с ее счастьем». По мнению современников, такие факты относятся к числу самых обычных. И одни шутливо, другие серьезно прибавляют: «Можно ли представить себе более приятные гарантии обоюдного счастья?» Так как каждому мужчине жена друга нравится более своей собственной, так как жене муж подруги нравится более собственного, то все готовы — хотя бы на время — поменяться ролями…

Подобные предложения, а также описания уже осуществленных предложений то и дело встречаются в переписке современников. В написанных на французском языке письмах одной венки к любовнику, относящихся к 1740 году, говорится: «Вы жалуетесь, что вам неприятно скрывать нашу любовь… Все зависит от вас. Поверьте, дорогой друг, мой муж с удовольствием согласился бы совершить обмен на несколько недель, если бы вы уступили ему открыто ваши права на вашу хорошенькую экономку. Приведите его в объятия этой достойной любви особы, и он отблагодарит вас тем, что все снова и снова будет приводить вас в мои объятия».

Очень часто говорит и Казанова о таком обмене женами и любовниками. Из целого ряда описаний современных нравов мы узнаем, наконец, что подобный обмен был во многих городах даже самым обычным явлением. Так, Мюллер говорит в своем «Описании Берлина, Потсдама и Сан-Суси»: «Здесь очень в ходу обмениваться женами на несколько недель. Так однажды вечером я случайно услышал, как один офицер говорил военному советнику: „Да, кстати, дорогой друг, когда я сегодня вечером приду к твоей милой жене, то предупреди ее, чтобы она не брала к себе на диван Верного Пастушка (вероятно, собачку). А то как-то неудобно спать, да и мешает он постоянно“».

Подобные явления тем обычнее, чем больше город носит характер простой столицы, где все обыватели до последнего ремесленника всецело зависят от двора и придворных кругов.