История о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство фей

Яго, выслушивая плач Марида, вылизывал свою лапу и мягко косился на Сентябрь. По его взгляду можно было догадаться, что он ждет, когда девочка примется обвинять его в безнравственности.

— Но я слышала, что с Рабаб всё в порядке! — неожиданно сказала Сентябрь. — Ее в кинохронике показывали! И там она такая молодая! Только-только вышла замуж!

— Мариды, — ответил мальчик, с трудом подбирая слова, — они не как все. Наши жизни столь же глубоки, как и море. Они протекают во всех направлениях, и все случается разом, единовременно, — от дна к поверхности. Моя мама знала, что наступило время выходить замуж, — потому что ее дети стали появляться на лунных дорожках и болтаться по ним туда-сюда. Марид может встретить своего сына, которому будет двадцать четыре, даже в возрасте одиннадцати лет. И следующие годы искать в морских глубинах своего суженого, — копией которого станет сын. Этот муж по настоящему сужден ей, — уже и всегда. Моя мама узнала Гияза по моим глазам.

— Как это всё запутанно.

— Просто ты не Марид. Я узнал Рабаб, как только впервые увидел: у нее был такой же нос и черные волосы такого же оттенка, как и мои. Она бродила по берегу, а по пятам за ней, как собачка, следовало облако тумана. Я подарил ей цветок, дюнную ромашку, — и мы долго смотрели друг на друга. «Стало быть, время пришло?» — спросила она. «Теперь будем играть в прятки» — ответил я и убежал. Конечно, она всё еще должна завести меня. Это как течение: мы не можем не идти туда, куда мы должны прийти. Нас таких много, как брызг в море, — ведь все мы с начала времен вместе взрослеем и при этом все уже повзрослевшие. Правда, все мы обособленны, одиноки, — чтобы не конфузить ситуацию в нашем обществе. И здесь, в плену Маркизы, я в одно мгновение умираю на ринге, а в следующее — живой и невредимый. Мы — её пряники, и их разжёвывание. Мне кажется, я уже не вырасту, потому вся мои взрослые годы уже зарезаны.

— Я правильно поняла, что раз ты не вырастешь, то у тебя не будет детей или суженой?

— Не совсем. Я стану чьим-то суженым в нынешнем возрасте. Мне надо лишь подождать.

— Несчастный, до чего же странна твоя жизнь! Как тебя зовут?

— Суббота, — ответил мальчик. — Для тебя страннее наверно и не придумаешь, да?

— Ну, не то что бы… Меня зовут Сентябрь. И я тебе скажу, Суббота, что я тебя здесь не оставлю. Особенно после того, что случилось.

Конечно, у Сентябрь была еще возможность оставить всё таким, какое есть. Да только всё сильнее она обвиняла себя за то, что нанялась служить Маркизе. Всё больше слов она отыскивала (пытаясь не глядеть на язвы, натертые цепью на коже Вивертеки), чтобы объявить ему о предстоящем походе за мечом для тирана. Всё масштабнее ей хотелось устроить погром напоследок. Она отошла на шаг от клетки, вытащила из-за пояса Ложку и со всего размаху (так, что чуть не задела коленку Дола, стоявшего позади) обрушила ее на замок клетки. Замок разлетелся в клочья, весьма эффектно — и утоляюще. Суббота, словно барсук от таксы, отполз в дальний угол. Сентябрь протянула руку, однако ультрамариновый мальчик не спешил ее взять.

— Мы будем драться, если я откажусь? — испуганно прошептал он.

— Ну…Ну… — Сентябрь еле сдерживалась, чтоб не разреветься. — Почему ты думаешь, что все в этом мире одинаковые? Я хочу сказать, что я не такая, как все.

Еще немного помешкав, мальчик ухватился за руку. Сентябрь показалась она чересчур тяжелой, несоразмерно тяжелой, как будто каменной.

Его темные большие глаза просто поразили Сентябрь: она словно смотрела внутрь самого темного моря и видела на дне невероятных рыбок. Мальчик смотрел на неё молча и немного дрожа.

— Ну, теперь ты себе нравишься, надо понимать? — громко мяукнул Яго. — Ты теперь рыцарь, да?

— Суббота, — Нежно обнимая мальчика за плечи и не обращая внимания на комментарий Пантеры, произнесла Сентябрь. — Вот скажи, получится ли у нас смыться отсюда, куда я пожелаю? Где был бы камин и еда для всех нас и вообще тихое местечко…

— Я же говорил уже…

— Ну мы ведь можем притвориться, что боремся. Ты можешь понарошку сдаться. Разве так не выйдет?

Суббота выпрямился и расправил плечи. Он был не на много, но всё же выше Сентябрь. Повторяющийся татуированный узор закручивался в водоворот на его костлявой груди. Штаны из тюленьей кожи были протерты и разодраны на коленках.

— Я не могу обманывать. Не могу притворяться. Я сильный, даже в таком виде. Меня нужно заставить. Я — как море. Я не могу измениться. Но мной можно управлять. — Его плечи тяжело опустились. — Конечно мне хотелось бы быть ласковым и спокойным. И не слышать ничьих желаний. Вообще.

— Ой, прости. Я не хотела тебя обидеть.

— Ты меня не обидела. Наоборот, мне тебя очень жаль, потому что тебя накажут за то, что выпустила меня на волю. Вероятнее всего тебя скормят коту. Или меня. Или нас обоих. Кот вечно голодный.