История о льве, сове и ледяном короле (СИ)

Тсунаёши делает судорожный вдох полной грудью, словно выныривая из толщи воды, и, не двигаясь, открывает глаза. Поначалу, светлый пугался вот таких вот пробуждений, пока друг не объяснил, что к чему. Темнота, неотступно следующая за магом даже во снах, кажды раз утягивает его в тугую тьму воспоминаний, расходящихся глянцевыми кругами, и душит не позволяя отвернуться от прошлого, забыться в грёзах. И каждый раз тёмный рывками выныривает из неё, словно поднимается из толщи мутной холодной воды.

- Как жители? Успешно ушли?

- Снова интересуешься состоянием других больше, нежели своим? – фыркает Мукуро, откидывая на пол сгусток тьмы. Стекло идеально прозрачно, и на этом наведение небольшого марафета можно прекратить, – как вообще тебя, такого человеколюбивого и самоотверженного взяли в ряды тёмных?

- За самоотверженность и взяли. Знаешь, готовность рискнуть жизнью, у нас довольно высоко ценится, – бурчит Тсунаёши, чувствуя успокаивающее движение чёрных душ позади. Они стали ему почти родными, такими близкими, что подросток даже знает о том, кем они были при жизни, а уж этой тайной бестелесные отнюдь не спешат делиться. Жалобно поскуливающий клочок, впитывается обратно в плащ, тут же дорываясь до головы подростка, обволакивая его шею, касаясь сгустками тьмы ушей и оглаживая липкой паутиной щёки.

- Мукуро, – голос у тёмного отнюдь не дружелюбный, однако, юноша лишь улыбается в ответ. Нажаловался-таки глупый кусок ткани, – ты что, протёр окно Лордом?!

- Откуда я знал, что он Лорд? Мне твои призрачные дружки не спешат представляться.

- Мукуро, почему из трёх десятков душ, ты ухватил именно его? Почему ты вообще протирал окошко тьмой?! – подросток взвинчивается, а глаза негодующе наливаются оранжевым цветом, цветом его магии, но светлый лишь закатывает разноцветные очи и указывает на окно.

- Зато смотри как чисто! – оно, действительно, на удивление идеально прозрачно, но душа всё жалобно поскуливает, ероша волосы на затылке и заползая под край рубашки, – тебе надо запатентовать куски своего плаща, как лучшее чистящее средство. Деньги лопатой будем грести!

Тсунаёши обречённо хлопает себя рукой по лицу, удручённо качая головой.

- Порой, судьба любит очень глупо шутить. Из тебя бы вышел потрясающий чёрный маг: эгоистичный, жадный, хитрый, бесцеремонный, гадливый и, в довесок, ещё много мелких отрицательных качеств и плохих привычек.

Тёмный лжёт, и светлый прекрасно это понимает. При всём желании Мукуро никогда не погрязть в липкой черноте настолько, насколько это сделал его друг. Светлые лечат душу, изгоняют из неё тьму, а у шатена души просто не было. Были многочисленные мелкие осколки, пыль толчёного стекла вперемешку с грязью и сажей и зияющая бездна в груди вместо сердца. Молодой человек редко смотрел в эту самую бездну, рассыпая вокруг себя частички синей магии, отчасти, потому что она пугала тем самым первобытным чувством страха перед неизведанным и запретным, отчасти о того, что всасывала душу любого существа, находящегося рядом. Единственным исключением был Емицу. На паука не действовала магия чернокнижника.

Иногда в дыре можно было разглядеть кровавое зарево пожара и тёмную багровую субстанцию, заполнявшую её до обугленных краёв, стекающую стылыми каплями по молочной коже. В такие моменты Мукуро отворачивался, не в силах больше глядеть и едва сдерживал рвотные позывы – в воздухе потом ещё долго витал сладковатый запах смерти и отравляющего железа.

Иногда светлый задумывался, скольких погубил на самом деле его друг. Тсунаёши редко рассказывал о жертвах, сожалея об их смертях, но маг подозревал, что это всего лишь малая часть. Он не знал, насколько на самом деле ничтожны были эти рассказы.

- Мне очень лестно, что ты так считаешь, – почти мурчит светлый, обустраивая себе спальное место в уголке за давно истлевшей ширмой. Деревянный остов кровати с металлическими тугими пружинами – дорогое удовольствие в столь отдалённой хибаре – скрипит под весом подростка, а над изголовьем находится резное окно. Всё, как и любит маг.

- Мукуро, ты ужасен, – подводит черту шатен и тянется к кусочку мела среди вещей друга.

- Ужасно неудобно, конечно, – юноша ворочается на голых пружинах, стараясь найти положение получше, пока тёмный вычерчивает меловые круги и хитроумные знаки вокруг его постели, – но всё лучше, чем спать на поросших склизким мхом камнях.

- Не смей больше трогать Лордов в моём плаще, – предупреждает подросток, вырисовывая последнюю загогулину у круга, – они могут жестоко отомстить за такое обращение. Тебе невероятно повезло, что попался самый благосклонный и незлопамятный.

Мукуро сонно кивает, сворачиваясь клубком на пружинах, и трёт уставшие глаза. Эта ночь для него самая изматывающая за последние пару месяцев. А до этого бывало и похуже. Последняя мысль юноши о том, что стоит спросить, сколько у Тсуны в плаще Лордов и как их отличить от обычных душ, развеялась под напором успокаивающего сна.

- Спокойной ночи, – шепчет шатен и целует друга в лоб, чувствуя, как жгут раскалённым железом кожу выведенные им же письмена.