История о пропавшем ребенке

Она говорила долго. Это был первый и последний раз, когда она пыталась объяснить мне свои чувства, впустить меня в мир, в котором существовала. Если пересказать ее речь своими словами, как я понимаю их сегодня, то она звучала бы примерно так. «Раньше я думала, что плохие вещи случаются и проходят, как детская болезнь. Помнишь, я рассказывала тебе, как взорвалась медная кастрюля? Или вспомни, как на Новый год братья Солара стреляли по нас фейерверками. Я испугалась не выстрелов. Я испугалась цветных огней, которые резали глаза, особенно зеленый и фиолетовый. Они могли разрезать нас на куски. Лезвия пущенных ракет целились в моего брата Рино, отсекая от него куски плоти и по капле выпуская на свободу всю ту мерзость, что я старалась держать в нем взаперти, потому что знала: если она вырвется, мне будет плохо. Всю жизнь, Лену, всю жизнь я только этим и занимаюсь. Я боялась Марчелло и защищалась от него при помощи Стефано. Я боялась Стефано и защищалась при помощи Микеле. Я боялась Микеле и защищалась при помощи Нино. Я боялась Нино и защищалась при помощи Энцо. Хотя что значит „защищалась“? Это всего лишь слово. Я могла бы подробно рассказать тебе о всех своих уловках, о всех убежищах, больших и поменьше, которые сооружала, чтобы спрятаться от опасности, и о том, почему они мне не помогли. Помнишь, как меня испугало небо на Искье? Вы восхищались его красотой, а на меня веяло тухлым яйцом с зеленоватым желтком и растрескавшейся от варки скорлупой. Я чувствовала во рту вкус этих ядовитых звездных яиц, светивших резиновым, как белок, светом и липнувших к зубам вместе с желеобразной чернотой неба; я с отвращением пережевывала их, ощущая, как хрустит на зубах скорлупа. Понимаешь? Понимаешь, что я хочу сказать? На Искье я была счастлива, меня переполняла любовь. Но и это не спасало: я всегда находила щель, через которую можно заглянуть на ту сторону – туда, где притаился страх. На заводе у Бруно я рубила кости животных, и стоило до них дотронуться, как к пальцам лип вонючий костный мозг; мне было так страшно, что я думала, что это от болезни. Но разве я болела? Разве у меня проблемы были с сердцем? Нет, конечно. Моя единственная проблема – неугомонная голова. Я не могу остановиться, мне постоянно надо что-то делать и переделывать, одно прятать, другое разоблачать, сначала строить, а потом одним ударом рушить. Возьми, к примеру, Альфонсо: я с детства видела, что его ниточка еще тоньше, чем у других, и вот-вот порвется. А Микеле? Он думал, что он самый умный, а на самом деле… Я нащупала его нить, слегка потянула – и готово! Ха-ха-ха! Я разорвала его нить и сплела с нитью Альфонсо: смешала одну мужскую плоть с другой мужской плотью; днем опускала занавес, а ночью поднимала. Моя голова и не на такое способна. Но мне это мало помогает. Ужас все равно остается. Он никуда не девается, он притаился в щели между одной нормальной вещью и другой. Он всегда меня подстерегает. Я и раньше догадывалась, а сегодня окончательно убедилась: перед ним ничто не устоит. Даже этот ребенок в животе. Ты думаешь, он сильнее всего этого, но ты ошибаешься.

Помнишь, Лену, когда я вышла за Стефано? Я мечтала переделать всю жизнь квартала, покончить со всем плохим, оставить только хорошее. Сколько это продлилось? Добрые чувства слишком хрупки, и моей любви надолго не хватает. Ни любви к мужчине, ни любви к детям – она рвется, и ничего с этим не поделаешь. Попробуй заглянуть в эту дыру, и ты увидишь тучу добрых намерений, перемешанных с тучей злых. Я чувствую вину перед Дженнаро; я чувствую ответственность перед этим созданием у меня в животе, и эти чувства царапают и режут меня изнутри. Любить и желать кому-то добра для меня означает желать ему и зла; то и другое слито воедино, и я не могу сосредоточиться на одном добре. Учительница Оливьеро была права: я злая. Я даже дружить не умею. Ты такая добрая, Лену, если меня терпишь! Я только сегодня поняла, что всегда отыщется такой растворитель, который действует медленно и приятно, пока не уничтожит все вокруг, и без всякого землетрясения. Поэтому прошу тебя! Когда я тебя обижаю, говорю тебе гадости, просто закрой уши и не слушай! Я не хочу этого делать, но почему-то делаю. Прошу тебя, пожалуйста, не бросай меня сейчас, без тебя я пропаду».

53