История о пропавшем ребенке

И все же она сказала больше, чем обычно. Не знаю, намеренно она это сделала или дала слабину из-за плохого самочувствия, но только в заслоне, воздвигнутом ею между мной и некоторыми сюжетами, появилась трещина. Совсем крохотная, но мне и этого было достаточно – я получила пищу для размышления. Я давно знала, что Микеле сходил по ней с ума, что ее образ стал для него разрушительной навязчивой идеей, и Лила не упустила случая, чтобы воспользоваться этим в своих целях. Но когда она произнесла слова «тень моей тени», перед глазами у меня встал Альфонсо в платье для беременных, как две капли воды похожий на Лилу. Вслед за тем воображение нарисовало мне ослепшего от страсти Микеле, срывающего с него это платье. Я подумала о Марчелло, и наркотики перестали казаться мне игрушкой для богатых бездельников, не знающих, чем себя занять; они змеей проскользнули в сквер возле церкви, отравляя своим ядом моих братьев, или Рино, или, может, Дженнаро, сея смерть и пополняя баланс «красной книги», которой когда-то владела Мануэла Солара, потом – Марчелло, а теперь – Микеле, а вместе с ним моя сестра. Я в очередной раз была заворожена способностью Лилы при помощи всего нескольких слов подчинить и направить в нужное ей русло чужое воображение, зародить в нем определенные образы, мысли и чувства. «Я неправильно пишу, – в смятении думала я, – я вываливаю на читателя все, что знаю. А надо писать так, как говорит Лила: оставлять в тексте незаполненные пропасти, начинать протягивать между ними мостики, но не достраивать их до конца, заставляя читателя влиться в ритм моего повествования и угадывать, куда повернут отношения Марчелло Солары с моей сестрой Элизой, Сильвио, Пеппе, Джанни, Рино и Дженнаро, с Микеле, превратившимся в тень Лилиной тени; намекнуть, что все они затаились в венах сына синьоры Палмьери – парня, которого я даже не знала и из-за которого сейчас потеряла покой, – и в венах других людей, приятелей Нино, приходящих ко мне в гости на виа Тассо, в венах Мариарозы и ее подруги – я как раз про нее вспомнила, – потерявшей здоровье и вынужденной лечь в специальную клинику; да и самой моей бывшей золовки, пропавшей неизвестно куда и не подававшей о себе вестей, потому что одним всегда удается спастись, а другие гибнут».

Я гнала от себя назойливые картины мужских совокуплений, воткнутых в вену игл, вожделения и смерти. Хотела продолжить разговор, но он не клеился; от жары сдавило горло, я помню, как у меня отяжелели ноги, а по шее катился пот. Я бросила взгляд на часы на кухонной стене: они показывали 19:30, и я вдруг поняла, что больше не желаю выпытывать у Лилы, сидевшей напротив меня под тускло светившей желтоватой лампой, что такого она знает о Нино, чего не знаю я. Она знала много, слишком много, чтобы наполнить мою голову мыслями и образами, от которых я не смогу избавиться. Они спали вместе, вместе читали книги, она помогала ему писать статьи, как я помогала править его эссе. На миг меня охватили забытые чувства ревности и зависти, но мне стало противно, и я их подавила.

А может, их отбросило громом, который почему-то прогремел не над, а под домом, под шоссе, как будто с трассы съехал грузовик и на полном газу помчался на нас, протаранил наш фундамент и понесся дальше, сбивая и круша все, что попадалось на пути.

49

У меня перехватило дыхание. Я не понимала, что происходит. Кофейная чашка задрожала на блюдце, ножка стола ударила меня по колену. Я вскочила. Испуганная Лила силилась подняться, но не могла – стул накренился, придавив ей спину. Лила вся изогнулась и медленно, одной рукой пытаясь ухватиться за спинку стула, другой тянулась ко мне; глаза у нее, как всегда в минуту напряжения, превратились в щелочки. А гром под домом все гремел, подземный ветер пробудил скрытое от глаз море, и оно гнало волны прямо по полу. Я посмотрела на потолок: лампочка раскачивалась вместе со стеклянным розовым абажуром.

«Землетрясение!» – крикнула я. Земля двигалась, невидимая буря бушевала прямо у нас под ногами, комната тряслась, вокруг раздавался вой, как в лесу во время шквалистого ветра. Трещали стены, словно раздуваемые изнутри, они то отходили от углов, то возвращались на место. С потолка туманным облаком опускалась пыль, соединяясь с такими же облаками, наползавшими со стен. С новым криком «Землетрясение!» я начала пробираться к двери, но вдруг поняла, что не могу ступить и шагу. Ноги налились свинцом, как и все тело – голова, грудь, особенно живот. Пол уходил из-под ног: только что вроде был здесь – и вот его уже нет.