История очевидца иных миров

Закончив, Молли-Полли невозмутимо продолжила чтение, не ожидая от Фланагана ответа. Он был только рад этому, не хотел бестолково, оправдываясь, объяснять, что у него есть подружка, что Сью гораздо моложе него, что, наконец, сейчас он не готов для серьёзных отношений с кем бы то ни было вообще. С чувством облегчения, но и с лёгкой грустью в душе он тихо вышел на улицу. Взглянув на экран смартфона, он с удивлением узнал, что уже наступило обеденное время. Пытаясь освободить голову от мыслей о своей новой знакомой и о словах Молли-Полли, Фланаган раздумывал, где бы провести время до вечера, когда мамины подруги наверняка уже разойдутся по своим домам. Спохватившись, он решил отключить телефон, чтобы Брида звонками не могла достучаться до его не особенно крепко спящей совести. Но прежде, прислонившись к стене какого-то дома, одного из множества подобных, Креван набрал номер Джен. К его удивлению разговор прошёл очень неплохо, вполне дружелюбно. В голосе Джен сквозила лёгкая тревога, но когда Фланаган сказал, что сейчас он выскочил за пирожными к чаю, на который пришли знакомые матери, она успокоилась. Тепло попрощавшись, Креван отключил телефон и пошёл по улице наугад. Он подумал, что неплохо было бы действительно купить пирожные на вечер. Чуть побродив по россыпи узких улиц и улочек (а ведь он и вправду начал вспоминать, что и где находится — может Сью была не так уж и неправа насчёт возможности возвращения в знакомые места?), он выбрался на более-менее широкую, с припаркованными по обочинам машинами. «В принципе, недалеко уже и до „Музея виски“. Действительно, почему бы и не зайти? Экскурсия, небольшая дегустация, потом домой. Но сначала…» — Ход мыслей Фланагана нарушила вывеска возле одного из домов метрах в пятидесяти далее по улице: жестяной тортик, свисающий на цепи с кронштейна. Обрадованный Креван, чувствующий себя практически нормально, бодро зашагал к домашней кондитерской «Что-нибудь к чаю…»

Глава 9

Возвращаться всегда легче, чем уходить — для Крейвана это было непреложной истиной. Уезжая ли по заданию нанимателя, отправляясь ли в дорогу, чтобы пройти ритуал очищения — самым долгожданным и сладостным чувством на обратном пути было предвкушение близости дома. Вот уже проехали знакомый поворот, а вот те самые берёзы на высоком кургане, могиле какого-то прошлого правителя из тех, что были ещё до лордов. Ты знаешь, что до городских ворот остались какие-то две мили, настороженность сменяется ощущением беззаботного покоя. Несмотря на непреходящую враждебность окружающего мира, ты уже в безопасности и можешь расслабиться. Так было всегда, когда Крейван возвращался домой.

Но сегодня, весь обратный путь к общине оседлых на душе его скребли кошки. Он уже знал — что-то изменилось, случилась беда, и, может статься, не последняя в этот долгий день, начавшийся на берегу серого холодного моря, а заканчивающийся… Где и как закончится день — о том Фланахэн и думать не хотел. Конь, крепкий низкорослый и очень выносливый — гордость местных конезаводчиков, прядал ушами, и время от времени недовольно фыркал. Он, как и Крейван, не хотел возвращаться домой, предпочитая прелести холодной осенней ночи тёплой конюшне и полной кормушке. Если по правде, то Фланахэн тоже был бы не прочь заночевать, забравшись в чащу погуще, даже не зажигая огня и дрожа от холода, но… Такой роскоши он себе позволить не мог, не простил бы сам себе этой слабости. Нет, даже поверни он коня и скройся, затаись, исчезни — никто из безликих, что разделяли сегодня с ним тяжелый жребий, и слова бы не сказал в упрёк. Свою задачу Крейван выполнил. Он увёл женщин и детей оседлых в Пустоши Баньши: огромное пространство на западе, в полутора десятках миль от общины, пространство изветвлённое бесчисленным количеством глубоких, задернованных оврагов. Это место, как и Серые камни, считалось нечистым, а для подтверждения даже имелась обязательная в таком случае страшная история.