История одиночества

– Эйдан? – удивилась сестра, замерев со сковородкой в руке. – Нет, ты прекрасно знаешь, что он работает в Лондоне.

– Ты сказала – для двух оглоедов.

– В смысле, для Джонаса.

Я оставил сестру в покое и повернулся к телевизору.

– Ты видела новости? Эти янки совсем взбаламутились, да?

– Еще все нервы нам измотают! – Ханна перекрикивала шипенье масла в сковородке, куда положила куски колбасы. – Я полдня пялилась в телик. Как по-твоему, от этого малого будет хоть какой-нибудь толк?

– Он еще не начал, а его уже все ненавидят. – Днем я мельком видел обзор новостей, и меня удивили толпы, протестовавшие на улицах американской столицы. Все говорили, что победы на выборах не было. Может, и не было, но соперники шли голова в голову, и инаугурация Гора не оказалась бы легитимнее.

– Знаешь, кто мне нравился? – девически мечтательным тоном спросила Ханна.

– Кто? Кто тебе нравился?

– Рональд Рейган. Ты помнишь его фильмы? По субботам их иногда показывают по Би-би-си-2. Пару недель назад был фильм, там Рональд Рейган играет железнодорожника, с ним происходит несчастный случай, и Рейган очухивается на больничной койке, ему ампутировали обе ноги. «Где мое остальное? – вопит он. – Где остальное-то?»

– Ну да, – сказал я, хотя не видел ни одной картины с участием Рейгана и разговоры о его киноролях меня ставили в тупик. Говорят, жена его была жуткая стерва.

– Он всегда так выглядел, словно за все в ответе, – продолжила сестра. – В мужчинах мне это нравится. Кристиан был такой же.

– Верно, – согласился я. Кристиан и вправду имел такой вид.

– Ты знаешь, что у него был роман с миссис Тэтчер?

– У Кристиана? – поразился я. Нечто невероятное.

– Да нет, у Рейгана, – раздраженно пояснила сестра. – По крайней мере, такие слухи. Дескать, они крутили любовь.

– Ну не знаю. – Я пожал плечами. – Вряд ли. Она слишком черствая для романа.

– Хорошо, что этот Клинтон убрался, – сказала Ханна. – Грязный паскудник, правда?

Я неопределенно качнул головой. Меня самого мутило от Билла Клинтона. Политика его мне нравилась, но озабоченность спасением собственной шкуры напрочь убила доверие к нему. Грозит пальцем, непроницаемый вид, все отрицает. И ни слова правды.

– Еще этот оральный секс, – сказала Ханна, и я изумленно вытаращился. Сестра никогда не произносила ничего подобного, я даже подумал, что ослышался, но уточнять не стал. Что-то мурлыча, Ханна перевернула колбасу на сковородке. – Ты поклонник кетчупа или коричневого соуса?

– Кетчупа.

– Кетчуп закончился.

– Ладно, коричневый соус вполне сойдет. Я уж забыл, когда последний раз его пробовал. Помнишь, отец все подряд ел с ним? Даже лосося.

– Лосося? – Ханна подала мне тарелку с двумя аппетитными бутербродами. – Разве лосось когда-нибудь успевал вырасти?

– Изредка случалось.

– Такого не припомню. – Сестра уселась в кресло и взглянула на меня: – Ну как бутерброды?

– Что надо.

– Надо было накормить тебя ужином.

– Пустяки.

– Не знаю, что у меня с головой.

– Не переживай. – Я попробовал сменить тему: – Что у вас было на ужин?

– Курица с вареной картошкой. Вернее, пюре. Кристиан любит пюре.

– Джонас, – поправил я.

– Что – Джонас?

– Ты сказала – Кристиан.

Ханна растерянно покачала головой, словно не вполне меня поняв. Я хотел объяснить, но тут наверху скрипнула дверь и на лестнице раздались тяжелые медленные шаги. Через секунду появился Джонас; он мне кивнул, улыбнувшись застенчиво, но радушно. Не мешало бы ему постричься, подумал я, грех скрывать такие красивые скулы под отросшими патлами.

– Как поживаете, дядя Одран? – спросил Джонас.

– Спасибо, хорошо. По-моему, с нашей последней встречи ты еще больше вымахал.

– Растет без удержу, – сказала Ханна.

– Ну разве что чуть-чуть, – возразил Джонас.

– А что это за прическа? – Я старался говорить дружески. – Сейчас так модно?

Джонас пожал плечами:

– Не знаю.

– Ему надо срочно постричься. – Ханна развернулась в кресле: – Почему не сходишь в парикмахерскую, сынок?

– Схожу, если дашь три с полтиной. У меня ни гроша.

– Отстань. – Ханна вернулась в прежнюю позицию. – Мне и без того хлопот хватает. Вот я тебе расскажу, Одран. Собери мозги, говорит мне миссис Бирн, а не то… Кто бы говорил, я-то на этой работе на восемь лет дольше ее.

– Да, ты рассказывала. – Я доел бутерброд и принялся за второй. – Посидишь с нами, Джонас?

Он покачал головой и прошел в кухню:

– Я просто хотел попить.

– Как учеба?

– Хорошо. – Джонас заглянул в холодильник и недовольно сморщился.

– Вечно уткнется в книгу, – сказала Ханна. – Такие мозги надо на что-то тратить.

– Ты уже решил, кем хочешь стать? – спросил я.

Племянник что-то пробурчал, но я не расслышал. Наверное, какую-нибудь дерзость.

– Этот парень будет, кем захочет. – Ханна не отрывала глаз от Джорджа У. Буша, произносившего инаугурационную речь.

– Я точно не знаю. – Джонас вернулся в гостиную и скользнул взглядом по телевизору. – Филологическое образование ни к чему не готовит, но как раз филология меня интересует.

– По моим стопам не пойдешь, нет? – спросил я.

Джонас потряс головой и, слегка покраснев, незло рассмеялся:

– Вряд ли, дядя Одран. Уж извините.