История одного Человека

Рождение древесного великана стало сигналом о том, что и память, и мышление постигнет та же участь, приключившаяся с восприятием, но дошло ли это восклицание до зрительного зала – судить было пока рано. Матерь-природа никогда не говорит напрямую. Ей любо оставаться таинственным секретом и ящиком Пандоры. Так и людям, вместо прямой указки, она, хитро съехидничав, дала такую вот загадку:

Познает меня лишь тот, кто видит не глазом, не умом, а словом.

Сколько бы аристократов, паломников, да и просто праздно шатающихся не пыталось прикоснуться к древу, всех, как одного, не подпускало все отталкивающее невидимое поле. Тогда собрались Двенадцать королей и тоже попробовали заглянуть за занавес скрытого барьера, но и с их правами этого сделать не удалось. Расшумевшуюся ватагу наблюдателей тут же смирил приход Великого. Все было уж понадеялись, что вот Он – сокрушитель тысячи преград, но и величию Первейшего воспрепятствовалось пройти дальше невидимой заставы. Удивлению тому не было пределов. Дивились не только наблюдавшие слабость Всезнающего, но и Он сам был обескуражен. «Что за наглость! Кто посмел посеять это пакостное семя?! Кто взрастил сей плод запретный?!» взмаливался Великий, но ответ, как и разрешение пройти дальше определённого предела были немы к его рёву.

При тщательном осмотре, короли заметили, что на древе был вымощен знак королевской родовитости. Это была вычурная геометрическая символика и несколько учёных смогли идентифицировать заядло вычерченную фигуру. Ею оказался додекаэдр¹ – зеркало бортища избранных Великим сатрапов. Все в миг поняли, что искать следовало не жалкого плута, который по случайности мог бы оказаться великим спасителем, а исполненного знатной крови. Двенадцать семейств королевской крови было не дюжиной разношёрстных древ, а единой родословной. Где-то по материнской, где-то по отцовской, кто-то по двоюродному дяде или тётке, а кто-то вовсе по какому-то неизвестному родственнику из первого поколения, ещё знавшегося туманником. Словом, чужих в этой станице знати не было, но метод сплошного перебора был отклонён Великим. До того праздновала в Нём скверность, что в Своём тщеславии, гордыне и могуществе, Он стал полагать, что только Его сыновьям и дочерям, только тем, кто преобразился в человека через его столповые монументы (теперь сонливо покоящихся в аграманте из кореньев) в период рассвета, а не той закатной эпохи, ныне накатившей на всякого, будь то родовитый муж или обычный крестьянин. Хоть никто и не знал, когда точно начался прилив грязнящих душу нечистот, если кто-то вообще осознавал подобное, но все чувствовали, что рождённые после отпечатывались какой-то болезненностью, нечто вроде недоразвитостью.

Приняв совет Великого, королевские коронеры отправились искать нужную им персону. Так совпало, что все члены этого обширного семейства были разбросаны по многим параллелям и собрать их вместе было делом не просто продолжительным, но и не лёгким, так как до кого-то доходили вести о случившемся в Столице, до кого-то новости также добирались, но с большим запозданием, а для кого-то, зачастую это касалось отдалённых районов, всё оставалось таким же, как и всегда – неизменным, привычным и размеренным, ибо ни о каких весточках, письмах и просьбах о приезде никто и не слыхивал.

Каждому архонту было предписано привести от себя по одному однокровнику и чем ближе тот окажется, тем на более влиятельную помощь можно было бы рассчитывать. Одному из королей указали посетить близлежащую параллелей на северо-западе и наведаться в располагавшиеся там барские покои. Вызванным на это дело оказался Девятый король – Валенс. Это был особенный избранник, так как в отличии от одиннадцати своих коллег, он был самым молодым, отроду лишь пятнадцати лет, однако ни умом, ни силой никому не уступал. Тело его уже было не подростковым, ростом он выходил под метр и восемьдесят сантиметров, а сама физиология организма опережала его физический возраст на десяток лет, от чего никаких эмоциональных терзаний, периодов созревания и прочих, свойственных отрочеству парадоксов, было попросту не обнаружить.

И подобно одиннадцати собратьям, его, уже в таких-то младых годах, также не обошёл сквернотный недуг. В своём развитии, как и у всех, восприятие обернулось вспять и лишила пятнадцатилетнего мужа умственной лёгкости. Мысли его становились всё менее мудрыми, а помыслы более примитивными. Если и оставался кое-какой нюанс его младовитости, то это только его пристрастие к женским прелестям. Так обольстила его одна краса – приспешника великой Калиго – и медленно подтачивала как боевую, так и ментальную выправку королевской амплуа. Догадывался ли о своей греховности Валенс, намеренно ли действовала его постельная блудница – эти вопросы оставались для будущего. И с этой порочной связи и начинается основное действие истории, главному персонажу которой ещё только предстояло появиться.

I. Те, кто зовутся принцами