История одного филина

Правда, замысел — утащить птенцов из пещеры — зародился у Янчи, и на это его никто не подбивал, даже аптекарь, он лишь сказал, что за каждого филина, с которым, как известно, охотятся, любой отвалил бы сотню.

Поначалу отец наотрез отказался добывать филинов, но постепенно возможность заполучить большой куш поколебала крестьянскую душу. Во второй раз он уже легко дал уговорить себя, а сейчас для мальчика было вполне очевидно, что отец просто пытается переложить всю ответственность на сына и был бы глубоко уязвлен, попробуй Янчи сказать, что он передумал спускаться в пещеру, что ему страшно…

Но Янчи не сказал ни слова. В мыслях он уже чувствовал себя висящим над шестидесятиметровую обрывом, и от этой затягивающей глубины заранее подташнивало.

Конечно, птенцов можно было бы вытащить и днем, но тогда поглазеть на редкое зрелище сбежалось бы полдеревни и возможность легко нажиться соблазнила бы и других. И кроме того, густой предрассветный сумрак скрывал пугающую глубь обрыва.

Янчи стиснул зубы.

— Привязали? — срывающимся шепотом спросил он.

— Привязал…

— Ну тогда держите, папа…

— Держу!

Янчи приладил на себе веревочную петлю, сел у края скалы и начал сползать вниз.

— Можно опускать!

Веревка заскользила по выступающим корням дерева и неровностям гребня скалы, а Янош Киш-Мадьяр старший в третий раз поклялся себе, что последний, самый последний раз отпускает сына в этот опасный путь.

— Ну как? — окликнул он.

— Опускайте!

— Ах, чтоб тебя… — испуганно выдохнул отец, чувствуя, как сын всей тяжестью повис на веревке…

Крутая скала поросла кустарником, кое-где попадались выступы, и Янчи цеплялся за что только мог, но все его усилия ненамного ослабляли натяжение веревки. Под ним разверзла зев готовая его поглотить пропасть. Мальчик заставил себя не смотреть вниз, но все же не удержался, глянул и подумал при этом, что если упадет в реку, то, пожалуй, не так уж сильно расшибется.

— Ну где же эта проклятая пещера?!

Веревка вместе с Янчи медленно ползла вниз, и мальчик почувствовал облегчение, когда ноги его коснулись широкого выступа. Он присел на корточки.

— Хватит! — крикнул он отцу и протиснулся через полузасыпанный песком вход. Внутри пещера была просторной, величиной с хорошую комнату. Мальчик присел, прислушиваясь и ударам собственного сердца, которое колотилось так, словно там, в груди, лошадь скакала по горному склону.

Затем он высвободился из веревочной петли, скинул с плеч вместительный мешок и несколько раз судорожно и глубоко вздохнул, после чего встал во весь рост и включил карманный фонарик. И тут в глубине пещеры что-то мелькнуло, и огромное птичье крыло с такой силой ударило мальчика по лицу, что тот едва устоял на ногах…

Затем старый филин скрылся в темноте над рекою.

— Чтоб тебя! — испуганно охнул мальчик. — Хорошо еще, что глаза уцелели! Но тут же Янчи и успокоился, увидев, что теперь в пещере остались одни птенцы. Трое! Значит, я точно их углядел! — обрадовался мальчик и в момент позабыл свои страхи, увидев в углу пещеры растерянно моргающих в свете фонарика трех крупных птенцов. — Трое! Пожалуй, уже и летают… — И, слепя птенцов ярким лучом, Янчи приблизился и ним. — Не бойтесь, глупые, — шептал он, по-одному засовывая в мешок отчаянно сопротивляющихся птенцов, — не бойтесь, никакого вреда вам не будет…

Он туго перехватил горловину мешка, повесил его на шею и перекинул добычу за спину, затем снова приладил петлю и, давая знак отцу, несколько раз дернул веревку; мальчику показалось, что забрезжил рассвет, и все внутри захолодело, когда он снова глянул в пропасть.

— Тащите! — сдавленно крикнул он.

— Обожди чуток…

Веревка дернулась, но не поползла вверх, и Янчи похолодел от страха, он понял: веревка где-то застряла — то ли ее заклинило где-то в расщелине, а может, захлестнуло за корень.

— Попробуй продерни вниз! — крикнул отец, и голос его звучал тоже глухо, словно он задыхался.

Однако вниз веревка пошла свободно, хотя руки мальчика била дрожь, пальцы ходили, как мотовило. Из глубины, от глади реки, донесся какой-то всплеск.

— Тащу! — снова крикнул отец, а мальчик вытянулся во весь рост на краю выступа и задрожал всем телом, когда веревка вдруг натянулась, а после легко зазмеилась вверх.

Но вот веревка снова застряла, и Янчи покрылся холодной испариной. Он уперся ногой в корень какого-то кустика, а рукой ухватился за ветки другого куста, повыше. До верха теперь оставалось всего ничего: отец суетился в каких-нибудь пяти-шести метрах от мальчика.

— Теперь можно подергать!

Отец осторожно потянул на себя веревку, и та опять подалась. Янчи слышал, как отец судорожно втянул в себя воздух, и теперь уже видел его искаженное страхом лицо.

Но веревка послушно шла вверх, и, вскарабкавшись на край обрыва, Янчи рухнул без сил, как подкошенный.

Отец снял с шеи мальчика мешок, затем, бережно подхватив сына под мышки, оттащил подальше от края пропасти и стволу дикой груши. И сам тоже повалился подле сына.

Оба долго лежали молча, затем отец подтянул веревку.

— Взгляни, сынок!