История одного гоблина. Два в одном (СИ)

– Нет, – зыркнул на него исподлобья Бурбалка, – дышит, вроде. Да и высшие демоны бессмертны, так что своей смертью не помрет. Забавные они твари, конечно. Бессмертие для них как игрушка. Они думают, что это типа неуязвимости. По мне, так они должны до усеру бояться всего, что может их убить. А они прут, куда можно и нельзя. Никогда их не пойму.

– Но сознание потеряла, – пират сделал ключевой вывод из потока излияний компаньона, и в его глазах отразилась напряженная работа мысли. – Так говоришь, портал пропустит только двоих?

– Ну, да! – отозвался человек, пытаясь привести суккубу в чувство.

– Есть идея! Никого бросать не придется, – заговорщически подмигнул минотавр, бесцеремонно отбирая бесчувственное тело у реаниматора. – Рвем копыта!

– Че за идея? – уточнил на бегу Антонио.

– Портал пропустит все, что не может думать! – успел крикнуть перед прыжком Каввель. – Как тот песок!

***

Знакомыми с детства тропами Адинука препроводили в город, провели по мощеной плитами центральной улице мимо серого здания академии боевых искусств, в которой он учился фехтованию и стрельбе, к величественному храму, посвященному Королеве Арахнид. Храм, раскинув в стороны ноги-колонны, возвышался своей паучьей громадой над остальными строениями в самом глубоком южном углу пещеры, что обеспечивало его относительную безопасность в случае нападения нелетающих недругов.

Святая святых редко открывает свои двери мужчинам из рода темных эльфов. Карвалшаресс с недоверием относится к самцам, а ее жрицы фанатично следуют заветам богини. Появление в храме мужчины возможно в исключительных случаях, поэтому Адинук, видя, куда его ведут, мог только гадать, не собираются ли его принести в жертву. Если не собираются, то зачем ведут туда, где, кроме мучительной казни, его может ждать лишь оказание величайших почестей, которых может быть удостоен мужчина троу. Впрочем, памятуя о последних событиях, бард уже не был уверен ни в чем, а гудящая после удара голова к тому же не давала сосредоточиться на главном – как выпутаться из этой пренеприятной ситуации.

Адинука ввели в притвор, где охрана отобрала у него все, что не забрали во время первого обыска. После этого, барда освободили от пут и проводили в наос. Храм, как и положено святилищу Карвалшаресс, не имел внутри никаких источников света, что не мешало всем троу ориентироваться, пользуясь для этого сумеречным зрением.

– Добро пожаловать домой, первенец, – ледяным тоном поприветствовала его с амвона верховная жрица, заодно приходящаяся ему матерью и главой клана. – Что за рванина на тебе надета? Моему отпрыску, даже такому никчемному, не пристало ходить в обносках.

Пурпурно-фиолетовые одеяния самой преподобной были сотканы из тончайшего паучьего шелка и оставляли открытыми лишь кисти рук и выкрашенные в фиолетовый волосы. Голову венчала серебристая диадема, усыпанная традиционными сапфирами. Чуть более мелкие камешки украшали обшлаги расширяющихся книзу штанов и адамантовые наручи. Эльфийка, как еще помнил Адинук, представляла собой образец красоты холодного типа, хотя глаза выдавали ее солидный даже по меркам остроухих возраст уже в момент его бегства. Сейчас наверняка годы брали свое, поэтому проступающие морщины тщательно скрывались вуалью.

Верховная жрица восседала на золоченом троне, исполненном в виде огромной паучихи, по обе стороны от которого на небольшом расстоянии стояли еще три служительницы Карвалшаресс – все сестры Адинука. Их одеяния проще и удобнее: платья в пол, перехваченные поясами чуть выше талии. Такие одежды скрывают движения, но не сковывают их. В широких рукавах легко спрятать кинжал или даже бич.

– Благодарю за теплый прием, матушка, – склонил голову бард, игнорируя перекошенные от ненависти лица сестричек и глядя только на мать. – Там наверху трудно добыть хорошую одежду.

– Не смей обращаться к нам без упоминания титула, или мы прикажем вырвать тебе язык! – фраза заставила эльфа вздрогнуть и вжать голову в плечи.

Если он чего-нибудь и боялся в жизни по-настоящему, так это онеметь.

– Да, преподобная Илхар, – поспешно исправил свою оплошность Адинук. – Прости твоему непутевому отпрыску забывчивость. Верхний мир плохо влияет на умственные способности нашего народа.

– То-то же! – погрозила ему пальцем матрона. – Расскажи нам, что могло произойти такого, что вынудило тебя вернуться домой. Одного только факта твоего бегства вполне достаточно для смертного приговора, и тебе ли не знать об этом. Помнится, ты раньше славно казнил всяких отщепенцев. К тому же, если принять во внимание некоторые исчезнувшие ценности, то тебя еще и пыткам подвергнуть надо. Говори, изменник!

Бард благоразумно дождался прямого приказа открыть рот, хотя ему до ужаса хотелось перебить родительницу каким-нибудь дерзким комментарием и напомнить ей, что из имущества Дома он унес только Милену – тогда еще маленькую паучишку – и свою одежду. Подавив опасные для жизни порывы, троу откашлялся и чинно, как подобает отпрыску благородного Дома, начал выкручиваться: