История одного полка

Потом этого грамотного парня за какой-то косяк перевели в другое место, его заменить с «Урагана» никто не смог. Первое время я выходил на связь, изображая поочередно то наш дивизион, то «Ураган». Потом в полку что-то заподозрили и попросили прекратить этот цирк. Однажды мне с полка по рации так и сказали ‒ почему два радиста говорят одним и тем же голосом? Да потому что это один радист. С 70-ой бригадой первое время связь поддерживалась строго по рации. Позывной «Редут». Затем кинули телефонную линию. Ну, разумеется, периодически на ней случались то обрыв, то замыкание.

По мере обслуживания мы ее прокладку улучшали, пока не произошел конфликт интересов аж с целым начальником Гауптвахты бригады. Товарищи арестанты строили дополнительную преграду на территорию бригады и как раз в том месте, где проходил наш телефонный кабель, разумеется, порвали его. Я, прибыв на неисправность, хотел проложить на прежнем месте, но тут нарисовался злой офицер, который пригрозил мне вечной гауптвахтой. Арестанты зашептали мне, что это сам начальник.

Ну да не мне выбирать приоритеты между связью дивизиона с бригадой и самодурством, есть для этого высшие звезды. Запросил у начсвязи дополнительный кабель для того, чтобы обойти спорную территорию, отказал, аргументировал, что телефонный кабель не списывается. Вырезали чей-то участок связи. На солдатском жаргоне это называется «родить». Кабель «родили», связь восстановили. Нам кабель тоже вырезали. Один раз поймал за этим делом духовского пацана. Что с ним делать не знал. Отпустил, да и куда бы я делся. Нарисовались трое в форме царандоя и смотрят на меня, как я держу за шиворот малолетнего партизана.

Хуже всего были походы на повреждения ночью и еще в сезон дождей. Явно где-то коротит. При этом нужно было обмануть либо наш караул, либо караул 11 батареи. Два раза. На выходе и при возвращении. Потом добавился еще парный патруль у территории бригады. Когда я на них нарвался первый раз, они меня чуть не застрелили. Потом стал осторожней. У проволочного ограждения 11 батареи добавили путанку. Научился проходить через путанку и проволочное ограждение, вначале следил за движением часового, как только считал, что мне достаточно времени ‒ перелезал. Пережидал часового еще раз. Затем только пробирался в часть. Вызвано это было, как ни странно, дисциплиной и строгим выполнением приказа со стороны солдат. Было время, когда часовой, даже ночью, нас спокойно пропускал. Потом появился сверхбдительный часовой, который не пропустил, и нач. караула 11 батареи представил этот вопрос на разрешение зам. комполка Курдеса. Курдес устно издал замечательный приказ ‒ связист в ночь уходит только вместе с начсвязи, предварительно оба получали автоматы в оружейке. Начсвязи издал свой приказ: «Не дай Бог ночью кто меня разбудит». Решения проводить взводу дисциплинарные маршброски в полной экипировке на 10 км за ночную побудку зависело не от Курдеса. Сон начсвязи важнее связи с бригадой. Выход был один ‒ обманывать караулы. Со временем привык.

Первый раз я не участвовал в выезде дивизиона. Ничего хорошего. От дежурства на станции, караул или наряд. В промежутках погрузка или разгрузка снарядов. Когда первый раз попал на выезд, понял, что лучше выезд. Дальше принимал участие во всех выездах, в которых участвовал КД1. Застал КД Савенка, потом были Мартыненко и Меликян. Два раза начсвязи отстранял меня от операций, и оба раза я все равно в них участвовал.

Во время Шинарайской операции в феврале 87 года, когда начсвязи меня отстранил от моего места старшего радиотелеграфиста в КШМ. Меня тут же, сразу же выпросил к себе на ПРП-3, замещавший начальника разведки офицер. А потом все равно подключился к своей работе. Цифровой код ведь никто больше не знал. Связь с полком ‒ это цифры.

До этого случая было еще одно отстранение. Дивизион ушел. Во второй половине дня в городок заехал БТР. Механик-водитель говорит мне:

‒ Я за тобой.

‒ Шутишь что ли?

‒ Нет. Комдив приказал.

Та же история. Никто не мог связаться с полком. Почему не возникало никаких вопросов к начсвязи? Не знаю. Но не возникало.

Да, при радиообмене мы нередко нарушали правила и кое-что говорили прямым текстом. И при этом кодировали личные сообщения. До сих помню, как радист с прямого текста вдруг перешел на цифровой код и я на лету перевожу: "Сюда зашел офицер". Прямой текст опять же касался некоторых личных сообщений. Радиограмма передавалась, как положено.

Один раз схулиганил. Обычно передавался списочный приказ на демобилизацию. Парни этой радиограммы очень ждали. То есть на основании приказа МО демобилизовать Иванова, Петрова, Сидорова. Ну и еще, сам приказ МО радистам становился известен раньше, чем он официально объявлялся.

Первая хорошая весть ‒ это приказ МО. И самая долгожданная ‒ это приказ по полку. Я не помню уже, когда это было. Передают списочный приказ. Дембеля стоят вокруг меня, и я вслух перевожу радиограмму. Стоят человек восемь. И вот семь фамилий назвали, а восьмой нет. Парень загрустил. Говорит, впиши меня в радиограмму. Вписал.