История одного полка

При выезде на Шинарай в феврале 87 года в колонне опрокинулась одна из машин 11 батареи. Я ее сам видел лежащей на боку. Вот только теперь не могу уверено сказать, была ли это ТЗМ или сам «Ураган». Солдаты там не пострадали. Так, грустили рядом с машиной.

А вот во время самой операции проводилась переброска САУ и «Ураганов» с одной позиции на другую. И во время маневра один из «Ураганов» наехал на мину. Этому я сам свидетель. Был подрыв под кабиной «Урагана». Бойца вроде только контузило.

КШМ взвода управления 1В15 при подъеме по склону сорвалась вниз. Я на том выезде был в ПРП-3 с бортовым 101. Ну, он как на лыжах съехал и ткнулся в землю. В КШМ мех. водитель был Логвинович. Там же ехали Хасанов, Лебедев и Михаил Кисарев. Парней слегка контузило. В течение дня отлежались. А вот Кисарев сильно головой ударился. Лоб глубоко рассечен был и он сознание потерял. Приходил в себя дня три, наверное. Я помню, как он в районе ПХД рядом с нашим медиком прапорщиком Ивановым сидел на корточках с перевязанной головой и шатался как зомби. Глаза закрыты и улыбается. Он, придя в сознание, от госпитализации отказался, а дня через три уже вернулся к нам. Так вот, его наш комсомолец полка за то, что он не слинял на лечение, представил к какой-то комсомольской награде. Медаль уникальная, она не по линии МО, а по комсомольской линии. Вообще, там много интересных событий было.

Это и обстрел нашего КП, вылившегося в дуэль между духами и дивизионом. Во время обстрела РС попали в палатку соседей, внизу стояли Д-30 и «Грады». РС вошел в их палатку буквально в 15 м от меня, и там были погибшие. Это когда через нашу КШМ РС летели с перелетом. А я бежал с Мишкой Кисаревым в сторону нашей КШМ по склону, и мы пробежали линию обстрела. Потом духи скорректировали дальность, но из-за рельефа РС все равно рвался дальше нашей КШМ и совсем рядом с «мотолыгой» соседей.

Самый интересный момент, на мой взгляд, это огневой налет в конце операции. То есть цели, куда, сколько и почему ‒ это должен знать Курдес. Дивизион резко сменил позицию, был приведен в боевое положение, приехали к комдиву офицеры с большими звездами и участвовали в привязке дивизиона. Потом дивизион «Гиацинт» и батарея «Ураган» произвели шикарный огневой налет в сторону Пакистана по территории племен. На моей памяти это, наверное, самый большой огневой налет. Там режим радиомолчания был объявлен, и я к командующему операцией от нашего дивизиона тянул телефонную связь. Три катушки целиком ушло на эту линию. Вообще какой-то сюр был. Идешь вдоль склона, с той стороны стреляет пулемет, ущелье звук усиливает, куда стреляет, фиг знает, дистанция большая, так и идешь, уже не обращаешь на это внимание. Потом вижу неприметную КШМ на базе «ГАЗ-66». Захожу туда, а там за столом большие звезды сидят и без понтов. Говорю ‒ Связь с «Гиацинтов». Они:

‒ Ага. Давай, давай, скорее.

‒ Можно сделать проверку связи?

‒ Конечно, конечно.

При возвращении колонны с этой же операции «мотолыга» бригады, которая тащила Д-30, подорвалась на мине. И одна из наших САУ была оставлена для прямого выстрела по пушке с «мотолыгой». То есть пропустили колонну и потом выстрелили по пушке. Парни тоже рассказывали, что когда сворачивали САУ, духи уже выбегали сзади на дорогу. Но ребята все успели сделать. Выход колонны сопровождался вспышками пусков РС со всех склонов, но разрывов не видно было. Не знаю, кто был их целью.

Еще, бывало, автотехнику дивизиона привлекали. В Кандагаре спецназ один раз попал в засаду. И огневую поддержку ему могли оказать только Д-30 из 70 бригады. Для наших САУ‒ мертвая зона. Но снаряды таскать для Д-30 привлекли и наши «Уралы». Помню, несколько дней «Уралы» летали, и парни с дивизиона их грузили снарядами для Д-30. Водилы очень уставшие были.

Творческой частью много занимался прапорщик Чичерин. Я его помню, как главного комсомольца дивизиона. Он со своим прибытием в дивизион много хорошего вдохнул в жизнь дивизиона и нашему ком. взвода его самодурство пообрезал. И на операции ходил, на Шинорайской-87 он точно был.

По медицинской части у нас прапорщик Иванов был.

На многочисленных фотках нашего полка, которые размещены в интернете, я его не увидел. А в лицо я его хорошо помню. Невысокий, внешне крепкий, с усами.

В первые дикие дни дивизиона, когда вся жизнь еще шла в палатках (не было колючки по периметру, не было еще никаких строений из глиняных кирпичей и т. д.) и еще только строились помещения для офицеров и штаб, его очень часто почему-то назначали дежурным по дивизиону.

И я помню, что он бывал очень уставшим после череды бессонных ночей, когда его назначали дежурным снова и снова.

Да, он был главным борцом с желтухой в дивизионе. А было время, когда гепатит свалил одновременно очень много бойцов.