История одного портрета

После того, как Бабы-Насти не стало, за мной стала круглосуточно приглядывать бабушка. Она приводила меня в детский сад, следила за мной там и уводила обратно домой. Бабушка была для меня самой любимой воспитательницей и самым лучшим в детском саду Дед Морозом на Новый год. Сколько я помню своё детство, рядом всегда была она. Мама тогда уже вышла на работу, и я ждала её долгими вечерами, чтобы она пришла и почитала мне на ночь. Большую часть времени я проводила с бабушкой.

– Ба, – сказала я, ползая по их с дедом кровати. Вечера мы часто с ними проводили у телевизора. Там показывали «Комиссара Рекса» и самые лучшие телешоу: «Любовь вслепую», за которыми следовали «Бои без правил». Моя бабушка тогда считала себя слишком молодой, чтобы смотреть скучные мыльные оперы. – А где мама?

– На работе мама твоя. Не придёт никак.

– А если мама так и будет на работе, ты будешь мне мамой? – предложила я сделку.

– Ох, внучка, – рассмеялась бабушка, – ну а кто же я? И бабушка, и мама. Конечно, буду.

Я тогда не видела сильной разницы между мамой и бабушкой. Они были как будто продолжением друг друга. А вот дедушка всегда оставался дедушкой. Уж слишком подходила ему эта роль, словно всю свою жизнь он готовился им стать. С годами он стал хуже слышать. Сказалась работа на фабрике, в ткацком цеху. Он так и не стал художником, но зато на фабрике и в клубе, где он на протяжении многих лет был лучшим Дедом Морозом, его все уважали. С тем, как из его жизни стали пропадать звуки, он забирался всё глубже и глубже в себя. Проводил много времени в подполе, паял там схемы (в комнате бабушка не разрешала этого делать), на семейных застольях всё реже разговаривал, вместо этого слушал телевизор в радио-наушниках и согласно кивал, когда его спрашивали.

Как хотелось бы деду угнать за бабушкой. Иногда, сидя в подполе, он доставал её портрет и любовался им, немного завидуя. И почему он не написал свой автопортрет раньше? Может быть, тоже тогда не стал бы дедом, а остался всегда только папой? Он много думал об этом. Что если в его руке таилась эта волшебная сила? Что если с её помощью он мог бы изменить мир? Что если секрет вечной радости жизни крылся в заброшенных тюбиках, закрытых на замок этюдника? А ведь и впрямь сработало! Бабушка не старела. Он смотрел на портрет и видел её – глубоко посаженые тенистые глаза, бархатные губы, ворох курчавых волос. Да, на её лице с каждым годом добавлялась какая-нибудь крошечная морщинка, и кожа, которая всегда купалась в солнце, с возрастом стала не такой свежей. Но вот ключ жизни никуда не делся. Бабушка не собиралась стареть.

Во всеуслышанье она объявила об этом, когда ей исполнилось пятьдесят пять лет.

– Всё, больше я не старею! – огласила она торжественно. – Вот отныне мне всегда будет только пятьдесят пять!

И никто в нашей семье не подумал бы ей перечить. С тех пор каждый год мы поздравляли её с очередным пятидесятипятилетием. Так моя бабушка законсервировала время и оставила его храниться в подполе вместе с вареньем и соленьями.

***

Дедушка как-то зашёл на кухню, а бабушка стояла возле окна задумчивая, молчаливая, немного грустная. Он подошёл и обнял её за плечи.

– Ты что, молчишь, Женечка?

– Да вот думаю…

– Скучаешь?

Дед всегда предугадывал бабушкины настроения.

– Да, как-то комната наша надоела. А что, если нам всем комнатами поменяться?

– И дверь из зала замуровать, а в коридоре пробить. – Предложил дед.

– И стенку перед залом достроить. – Подхватила бабушка.

– С раздвижными дверьми.

– Обои переклеить…

– И окна пластиковые вставить пора.

– Ну что, ремонт?

– Ремонт!

Понеслась новая череда ремонтов. В них проходили годы. Бабушка с дедом всегда славились удивительным талантом в оценке того, что можно поменять в доме. Наша квартира прыгала, скакала вместе с ними, меняла краски и очертания. Они вдвоём всё суетились в этой бесконечной пляске обновлений. Лето проходило на огороде, зимы в ремонтах. Осенью варили варенья, перебирали грибы. Весной устраивали генеральную уборку, переворачивая весь дом с ног на голову.

Потом золотую свадьбу справили, новыми кольцами обменялись, теперь-то точно золотыми. Сидели отмечали, когда дед вдруг отлучился на несколько минут, а вернулся с бабушкиным портретом.

– Дед, это что, ты нарисовал? – восхитились мы. – А раньше почему не показывал? Ну и что, что незаконченный! А где он был? Как это в подполе? А почему не на стене? Бабушка, ты это как допустила?

– Ой, не нужно, Толь. – Тихонько сказала она. – Убери, не надо.

– Почему ещё не надо? – возмущались мы.

Только бабушка с дедом молчали. Переглядывались, думали об одном и том же. Хранили общую тайну.

***