История одного предателя

Когда именно Азеф начал делать свои первые попытки в этом направлении, точно неизвестно. Едва ли это и будет когда-нибудь установлено. Мы знаем только, что после нескольких месяцев перерыва Азеф вновь начал стучаться в двери Департамента и писать письма Рачковскому. Очень похоже, что первые такие письма должны быть отнесены уже к периоду декабрьского восстания: по крайней мере все задуманные тогда социалистами-революционерами предприятия, — взрыв моста на железной дороге, чтобы помешать посылке войск для подавления московского восстания, взрыв охранного отделения, взрыв электрических, телефонных и др. проводов, арест председателя совета министров гр. Витте и т. д., — о которых Азеф был осведомлен, не могли быть приведены в исполнение, как прибавляет Савинков, «отчасти потому, что в некоторых пунктах намеченные места охранялись так строго, как будто полиция была заранее предупреждена о покушении». Так как обо всех этих планах были осведомлены лишь очень немногие и так как среди этих осведомленных, насколько до сих пор известно, других предателей не было, то вполне возможно, что именно этими выдачами Азеф хотел начать дело своего примирения с Рачковским (А. В. Герасимов, который тогда был непосредственным руководителем всех арестов по Петербургу, совершенно категорически утверждает, что материалов от Рачковского для арестов по социалистам-революционерам, которые носили сколько-нибудь крупный характер, он с это время не получал, а поэтому он считает мало вероятным предположение, что Азеф в это время давал Рачковскому сколько-нибудь обширную информацию.).

Если дело обстояло так, то результат для Азефа было мало утешителен: Рачковский использовывал его сообщения, но на письма не отвечал, свиданий не назначал… Причины такого поведения Рачковского стали ясны позднее.

Декабрьское восстание в Москве, в Харькове, в Донецком бассейне, на Кавказе, в Прибалтийском крае, в Сибири, — закончилось поражением революционеров: собравшееся с силами правительство беспощадно подавило все попытки сопротивления… Революционные партии вновь были загнаны в подполье, и Центральный Комитет социалистов-революционеров в январе 1906 г. принял решение о возобновлении террора.

В качестве важнейших актов были намечены покушения против министра внутренних дел Дурново, которого считали главным вдохновителем реакционного курса правительственной политики, и московского ген. — губ. Дубасова, который только что в крови потопил восстание московских рабочих. Кроме них намечены были покушения также и на некоторых из менее значительных представителей власти, особенно отличившихся во время подавления восстаний в декабре 1905 г. В ее целом намеченная кампания Боевой Организации должна была явиться ответом на ту жестокость, которую правительство проявило в период ликвидации «дней свободы».

Руководство всей работой Боевой Организации принадлежало попрежнему Азефу. Ближайшими его помощниками были Савинков и Моисеенко. Опорной базой была Финляндия, получавшая после октября 1905 г. полную свободу внутреннего самоуправления: среди ее политических деятелей находилось много людей, сочувствовавших и активно помогавших деятельности Боевой Организации. В кандидатах, заявлявших о своем желании работать в терроре, недостатка не было. На призывы Боевой Организации откликнулись все ее старые члены, частью только недавно освобожденные из тюрем; нашлось много и новых добровольцев. Число членов Организации быстро дошло почти до 30. В изобилии имелись материальные средства: деньги, взрывчатые вещества. Казалось, на лицо имелись все данные для успеха…

Но работа ставилась «по-казенному»: старыми методами. Извозчики и уличные торговцы папиросами должны были выслеживать выезды намеченных лиц; затем должны были выступать бомбометатели. Все точно по тому рецепту, который с таким успехом был применен в деле Плеве… «Художниками в деле террора» теперешних руководителей Боевой Организации Зубатов никогда не назвал бы. Работу они вели по трафарету, — без смелой выдумки, без богатой инициативы.

В этих условиях много шансов, что компания Боевой Организации не имела бы успеха и в том случае, если б в дело не вмешалась измена. А она вмешалась, — и в обстановке побеждавшей реакции начала плести такие причудливые узоры, каких не смог бы выдумать наделенный даже самой богатой фантазией романист.

Глава X Измена Гапона