История одного супружества

Серебряная фольга с кекса Аннабель попала в луч света, и по залу, словно фейерверк, полетели синие блестки. Кажется, я услышала, как она вздохнула.

Я нащупала в кармане сломанный пояс, и мне пришла в голову стыдная фантазия: я снова оказалась в парке развлечений, я последовала за мужем и Аннабель под надпись «Лимб» – в тоннель любви, – где они сели в вагончик-катафалк и, взявшись за руки, исчезли в разверстой пасти. Меня пронзила безумная, нелепая мысль: я представила, что сажусь в следующий вагончик, слушаю их шепот и гулкий смех. Раздается визг – над ними навис гигантский паук. А затем разом отключают электричество. Темнота, тишина. Синица в руке. Я вообразила идеальное преступление: вот я вылезаю из вагончика, достаю из кармана пояс. В моей невинной грезе это было похоже на страстные объятия. Наяву я никогда так не боролась: не отпуская ни за что, до последнего, только бы получить желаемое. Не отпуская ни за что.

Простим себе жестокость юности. Я была ненамного старше Аннабель, хотя считала себя взрослой замужней женщиной. Я была юна и измучена, она была юна и силилась добиться всего, чего в те времена могла добиться женщина. Сияя обаянием и следя, чтобы горькая улыбка не сходила с лица. Разумеется, ей было так же страшно, как и мне. И кто знает, что на самом деле означали эти поездки с моим мужем – может, муж прощупывал варианты, и подвернулась бедная девочка, – и что спровоцировало ревность Базза, этот бес, принимающий форму наших страхов.

Из-за столика донеслось:

– Ну Аннабель, ты дразнишься. Расскажи о нем.

– Не буду! Ты прекрасно знаешь, я обещалась другому!

– Но ты пока не замужем.

– А зачем? Мы пока никому не говорим, и я хочу сначала доучиться.

– Ну ты даешь, Аннабель! Правда даешь!

Раздраженно:

– Мне пора, подруга.

Сидевшая напротив нее невеста ахнула: опрокинулся стакан с молочным коктейлем, и потекла розовая лава. Уильям Платт примчался из кладовой и схватил полотенце возле стойки с газировкой.

Аннабель запустила пальцы в волосы, и подвески на браслете зазвенели, как колокольчики, а кольцо обещания на шее вспыхнуло в луче света. Потом мне на какой-то миг показалось, что она меня увидела. Она стояла прямо, словно маяк, глаза обшаривали зал, и взгляд, казалось, подбирался прямо ко мне. Я почувствовала, что вот-вот решусь, вот-вот заговорю с ней. Но взгляд миновал меня и пошел дальше, пока не наткнулся на Уильяма, бегущего со своим полотенцем. Он улыбнулся, и она вспыхнула ответной улыбкой, словно он переключил какой-то рычажок. Затем она, звякнув колокольчиком, вышла в дверь и исчезла, напоследок возникнув призраком в окне, когда остановилась спросить что-то у полицейского, наматывая на палец сияющий локон.

– Прошу прощения.

Это был Уильям, он принес барное полотенце и принялся быстро вытирать стол теми же ласковыми круговыми движениями, которыми он мыл семейный «форд» в не слишком солнечные дни, – бережно, влюбленно. Беременная девушка подняла руки в жесте подчинения, улыбаясь не так, как муж (смущенно), но с удовольствием, с каким некоторые беременные понимают, что доставляют хлопоты всем окружающим. Она наблюдала, как газировка покачивается в стакане в такт его движениям. А он все вытирал и вытирал. И все это время он не сводил счастливых глаз с окна, с Аннабель. Минуту спустя она сверкнула зубами в сторону любезного полицейского и ушла. За тем, как она удалялась, следил полицейский маслеными глазами и Уильям – сияющими.

Закончив, красавец Уильям (звезда баскетбола) метнул полотенце в стоявшее поодаль ведро, вытер руки о фартук, повернулся, увидел мой окаймленный пеной пустой стакан, забрал его – на одном пальце правой руки белел след от кольца – и посмотрел мне в глаза с обреченной светлой улыбкой влюбленного.

* * *

На следующую встречу Базз пригласил меня к себе на работу. Мы обошли просторные вольеры со щебечущими станками, где рабочие опускали тяжелые шаблоны на рулоны ткани, а другие скармливали огромным кроильным машинам их дневную норму. Базз рассказал, что во время войны его отец переделал фабрику корсетов под производство парашютов для сигнальных ракет. «Война – это совсем не то, что ты ожидаешь», – сказал он, ведя меня по высокому подиуму из металлических полосок – идешь словно по зубцам расчески. И когда мы наконец завершили наш обход, он повернулся ко мне, уперев руки в бедра, и широко ухмыльнулся.

– Ну вот! – крикнул он. – Что скажешь?

Машины вновь принялись лязгать, Базз прокричал еще что-то, но я не расслышала. Я помотала головой, и он повторил.

– Я продаю, я все продаю! – крикнул он, улыбаясь, а затем вздохнул, словно был удивлен, если не обижен, тем, что я не разгадала его цель. Он показал мне свою империю. Стрекочущий зверинец, вызванный к жизни его семьей. Он смотрел на меня долгим взглядом, приоткрыв рот, и ждал, когда я пойму. Вокруг жужжали и лязгали станки.

– Ради тебя! – воскликнул он наконец, перекрикивая шум и вскинув руки.