История одного злодея

Эта была не первая его драка, но, откровенно говоря, он никогда раньше так не вёл себя с женщинами.

Пока его глаза шарили по кровати, подыскивая хорошее место для её рук, он пару раз ударил её по щекам, слабо, профилактически. Но она не успокоилась.

Ах, если бы она успокоилась! Ведь Астарот не отличался жестокостью, он бы возненавидел себя и тут же отпустил её. Но Аня Шилова не из тех, кто проявляет слабость. Она отказывалась склонить голову и была готова к худшему, но не к покорному поражению.

Он привязал её руки и теперь подыскал какую-то тряпку для её рта. Тогда он сам не знал, что собирается сделать.

Через десять минут, одолев все преграды, Астарот умудрился обездвижить, насколько это было возможно пленницу и довольно пощупать свою добычу.

– Ну что, допрыгалась?

– А ну-ка слезь с неё, пока я тебя не пристрелила.

Мамона со своим рельефным пистолетом в наманикюренных пальчиках стояла в дверях. Дуло было направлено на Астарота и она совсем не шутила. Он впервые видел её с оружием в руках из без умилительной искорки в глазах.

– Я сказала, слезь!

Астарот медленно сполз на пол, ноги подкашивались. В голове шумело пепелище после пожара ярости, он не мог думать и не хотел делать этого.

– Пошёл вон отсюда! – её ствол провожал его фигуру, она отошла к кровати всё ещё держа его на мушке. – Увижу тебя в таком состоянии ещё раз, расскажу Люци. Понял?

Астарот вышел из комнаты. Какая тяжёлая голова. До его собственных покоев было рукой подать и ему хотелось спать.

Мамона опустила пистолет только когда убедилась, что Астарот не вернётся. Она аккуратно повернула ключ в замке и подошла к кровати. Аня лежала неподвижно, не было слёз, не было крика.

– Довела, всё-таки, – женщина развязала её и убрала пистолет в маленькую сумочку именитого бренда, которая болталась у неё на плече. – Мой первый муж тоже любил пожёстче.

– И что вы с ним сделали? – Аня глотнула воду из стакана на тумбочке, убрав растрёпанные волосы с лица.

– Я? Ничего, – Мамона осмотрела её, и не найдя ничего серьезнее покраснений, выдохнула.

– То есть он живёт себе спокойно?

– Нет, – женщина встала, отдернув свой классический пиджак с полной талии. – Он покоится без мира. Думаю, черви давно обглодали его мерзкое лицо.

Мамона вышла из комнаты и захлопнула дверь, попросив Аню запереться.

Астарот проснулся только ночью. Он лежал на своей кровати в одежде, на которой местами виднелась кровь. Первым делом он вошёл в душ и смыл с себя остатки этого утра.

Под холодной водой на него напали воспоминания. Что он натворил! Как он мог!

Аня, Мамона, он. Эта ужасная сцена, эта отвратительная комната.

Он ударил женщину. Он ударил её! И непонятно, что бы сделал ещё, не приди Мамона с пистолетом на перевес. Мамона! Теперь она его точно ненавидит. А если Люци узнает? Что будет, если он узнает? Он ударил женщину! Ударил женщину!

Астарот прижёг свои царапины и укусы, от волнения у него тряслись руки. Надев футболку с длинным рукавом, он вышел из комнаты и кивнул охранникам. Те с невозмутимым видом развалились в креслах и трепались о своём. Он помялся пару мгновений на пороге её комнаты, но всё же постучал. Никто не ответил. На часах было около 11, слишком рано для крепкого сна. Хотя кто знает, в каком она там состоянии после случившегося. Он постучал ещё раз, а потом вошёл.

Комната была пуста, кровать собрана. Никаких следов их утреней драки, никаких признаков Мамоны.

Шум воды из ванной. Видимо, она там. Он постучал изгибом указательного пальца, молчание.

– Аня, это я, – он откашлянулся. – Нам надо поговорить.

– О чём, интересно? – её ровный голос играл прежней иронией, отчего ему стало спокойнее.

– Я пришёл извиниться. Я не должен был так поступать, моё поведение…

– Если тебе нужно прощение, – перебила она. – То здесь наверняка есть церковь по близости. Советую покаяться святому отцу, или как там их называют?

Он замялся, удивляясь такой реакции.

– Ты имеешь право злиться, ненавидеть меня. Я понимаю.

– Ты слишком туп, чтобы я испытывала к тебе эмоции, – он услышал, как поток воды прервался ее рукой, и тут же пошёл прежним ходом. – Мне всё равно.

Астарот чувствовал новую волну гнева, но не позволял ей подняться дальше сердца. Он всё ещё был виноват, он ненавидел себя за содеянное и ещё долго будет отводить мысли от этого воспоминания. Главное поверить, что ничего не случилось.

Дверь тихонько закрылась, а Аня продолжила резать своё бедро тонким лезвием, которое всегда носила в карманчике трусов.

Глава 10.

– Я нахожу успокоение в многолюдности этого города. Мне тепло от холода прохожих. Осознание, что осуждать тебя будет лень… О, это прекрасно!

Клава крепко сжала жилистую руку Пугина и очаровательно улыбнулась. Они редко выходили на прогулки, но уж если решались, то не возвращались домой до победного.

Семён Карлович не показывал свою обеспокоенность делом Шилова и Люци, из уважения к Клаве он был весел. Но Бог даровал женщинам удивительную проницательность за счёт обострённых чувственных инстинктов.