История одной дуэли

Да, ребята были из самых умных и толковых! Жаль всё-таки их! По-хорошему. Могли бы много ценного сделать! Помнится, Сартр говорил, – человек страдает не оттого, что мало знает, а оттого, что знает слишком много!

Но, с другой стороны, что же делать, когда голова начинает размышлять от количества полученных знаний? Естественная реакция организма, здорового мозга – информацию следует проанализировать и делать выводы. Механика анализа. Дьюи, кажется, учил: мышление возникает лишь тогда, когда человек оказывается в особенно сложной ситуации, когда он уже не может существовать по привычке.

Николай так же писал, что группа заговорщиков засветилась после того, как в августе 1968 года наши танки вошли в Чехословакию. Помнится, в «Огоньке» и газетах в конце августа было заявление ТАСС:

«ТАСС уполномочен заявить, что партийные и государственные деятели Чехословацкой Социалистической Республики обратились к Советскому Союзу и другим союзным государствам с просьбой об оказании братскому чешскому народу неотложной помощи, включая помощь вооружёнными силами… Советский воин нераздельно вместе с военными подразделениями названных социалистических стран 21 августа 1968 года вступил на территорию Чехословакии…»

После этого интересной выглядела и другая ситуация, по поводу которой в последующем номере «Огонька» было Коммюнике о советско-чехословацких переговорах:

«23–26 августа 1968 года в Москве состоялись советско-чехословацкие переговоры, в которых участвовали с советской стороны – Генеральный Секретарь… Л. Брежнев, Председатель Совета Министров А. Косыгин, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. Подгорный… Воронов, Кириленко, Полянский, Суслов, Шелепин, Катушев, Пономарев, Гречко, Громыко. С чехословацкой стороны – …Свобода, Дубчак… В связи с обсуждением в Совете Безопасности ООН так называемого вопроса о положении в Чехословакии представители ЧССР заявили, что Чехословацкая сторона не обращалась с просьбой о постановке этого вопроса на рассмотрение Совета Безопасности и требует снятия его с повестки дня».

Волна пошла тогда, но не породила цунами…

Обратная сторона жизни

Необычные и таинственные дни в моей жизни. Ничего подобного раньше не было. Нахожусь и сейчас под впечатлением чего-то нереального. Словно в паутине.

На протяжении трёх дней меня приглашали в Комитет государственной безопасности. Под большим секретом запретили об этом кому-либо рассказывать.

В первых числах марта среди рабочего дня вызвал парторг. В кабинете незнакомый мужчина. Видно военный, хотя в сером гражданском костюме, стройный, лет 4045, начинающий седеть. Внешность – в таких сразу влюбляются женщины. Стал расспрашивать об учебе в институте, и я сразу почему-то подумал о Селине и Бобре. Но потом успокоился – разговор дальше сдачи сессии и предстоящих планах не шёл. О планах я ничего не сказал. Вернее, так и сказал, что пока сам не знаю, но в институте начинают тревожить – пора определяться с переходом на работу по специальности. Закончил он разговор тем, что пригласил меня в КГБ на утро и попросил молчать. За ночь я передумал многое, но особенно не углублялся – утро вечера мудренее. На работу не пошёл, к восьми был уже у известного здания. Спросил у дежурного того, с кем накануне беседовал.

До обеда продолжался ни к чему не обязывающий разговор, затем пригласили ещё одного мужика. Беседа опять крутилась вокруг учебы в институте, планов на будущее, интересах; о «заговорщиках в институте» ни слова. Я постепенно остывал, расслаблялся. Мне было не до смеха, но и особые волнения не мучили. Скорее неведение.

К обеду меня повели к начальнику Управления КГБ полковнику Микашкину Виктору Семеновичу. Я ломал голову, зачем я ему понадобился?

Опять те же вопросы, которые постепенно переросли в совершенно непонятные. Полковник госбезопасности интересовался моими литературными и музыкальными интересами, представлениями об искусстве, живописи. Он поразил меня познаниями современной молодёжной музыки. Как должное и знакомое, оценил моё пристрастие к «Битлам», «Роллингам», хотя вроде вскользь коснулся классики и, когда услышал от меня, что симфонии Шостаковича – это катарсис – очищение души, переглянулся с приведшими меня подчинёнными. Мы перебрали Пикассо и Дали, Сезанна и Моне, Рубенса и Матисса. Я уже стал забывать, где нахожусь. В литературе собеседника интересовали Есенин и Рубцов, он знал и Хлебникова. А я-то думал, что разведчики и чекисты больше Светловым да Маяковским увлекаются. Однако сам держался настороженно, в дискуссии не лез до конца встречи. Она закончилась; вопросов, которых я боялся и ждал, так и не последовало.

Наоборот.

Меня пригласили работать в КГБ!

Я не знал, что сказать!

Предложили не спешить с ответом. Подумать. Поначалу пройти медкомиссию. Но одно условие – никому о приглашении и разговоре не распространяться. Мне дали телефон, по которому я должен буду позвонить, как только подготовлюсь к встрече. Назвали фамилию человека, которого следовало спросить…

* * *