История одной дуэли

– Отнюдь, Максим Устинович, увы, отнюдь. – Я поудобнее постарался устроиться на стуле, принимая поданный кофе. – В вашем отделении дело действительно не заводилось. Все материалы майор Усыкин переадресовал нам, в районную прокуратуру, а потом дело было приостановлено Федониным в связи с неустановлением виновного, но не прекращено.

– Я не следственник, Данила Павлович, – уголки губ Царапкина дрогнули, изобразив ухмылку. – Усыкин, помню, докладывал, сдавая мне дела, что подписывал какие-то ответы на запросы из областной прокуратуры. Поискать в нарядах переписки?

– Не помешает.

– Семнадцатый наряд мне, – резко бросил он в телефонную трубку, а мне любезно предложил: – Ещё кофе?

Я кивнул, такого кофе я не пивал даже в «Шарлау».

– Данила Павлович! – Царапкин отодвинул от себя чай, ослабил галстук и, распахнув китель, откинулся на спинку кресла. – А кого, простите, могут интересовать вопросы, потерявшие всякий интерес, значимость, а в целом, я бы сказал, не принесшие никому никакого вреда?

Лицо его разгладилось, я увидел его улыбку, она оказалась не натянутой, не придуманной, а даже, наоборот, вполне доброжелательной и располагающей к откровенности.

– Кому это, грубо выражаясь?.. – он присвистнул. – Смех один! Ту историю затеял сам Усыкин. Но что с него взять! Человек тяжело болел, переживал. Ему вошь казалась чумой. Никаких важных документов из архива не пропало. Там бумажки были местного значения, древности несусветной, ещё революционного периода. Банды, белогвардейщина, кулаки злобствовали в степях, а с ними велась борьба на поражение. Время того требовало. Врага уничтожали. Кто не согласен? Что изменилось? Это и теперь лозунг дня. Другое дело – враг не тот. Да что я… Извините. Никого в живых нет. Бугор тот, Гиблое место, мы давно раскатали, заровняли, облагородили, остатки костей выбрали ваши студенты с медиками и увезли в город. Надо будет, придадим их земле, где прикажете. А важных документов не пропало, Усыкин сам и разобрался. Зазря поднял переполох. Мне прикасаться не пришлось. Да и Усыкин в отставке, сейчас уже лечится в санатории после больницы. Но виноват ли он? Какие условия были! Это теперь в рекордные сроки нам удалось новое здание построить, маленькое, но своё. Как оно вам? Впечатляет? – он оглядел стены. – Первый секретарь райкома, Валерий Николаевич, помог. А что здесь было? Вы же сами видели!

Конечно, я помнил. Районное отделение в то время ютилось на первом этаже здания райкома партии и занимало тёмный скромный уголок в два кабинета, один из которых прятал Усыкина в его необычайно длинном пальто, похожем на хвост.

– Да и было ли проникновение в архив? Я умолчу про попытку его поджога! – Царапкина словно пробило, он говорил, не останавливаясь, вдруг засмеялся мелко и зло – кхе, кхе, кхе…

То ли кашель, то ли чих.

– Развалились прогнившие стеллажи в архиве, гниль и рухлядь обрушились на пол. Усыкин, великий криминалист, тут же сделал вывод, что это следы вора. Кому понадобилось?.. Потом оценили его способности. Теперь хоть подлечится…

Он глянул на меня, а я уж подумал – забыл в запале. Нет, он крикнул за стенку: «Анюта, принеси чайку!»

Молодушка впорхнула с новым подносом.

– А та полоумная старушка! Как её?.. – он пальцами защёлкал, вспоминая. – Разве можно здраво воспринимать её рассуждения? С чего она взяла, что в архиве пропали документы? Описи нет. По её понятиям, бумаги значились в папках. Но кто это сказал? Чем подтверждается? Общим каталогом, где никакой конкретности не найти. Полоумная пенсионерка! Почему ей верите?

«Однако он разговорился… – подумалось мне, – выходит, прикидывался, что не задели его те события. Увлёкся, начальник, разволновался».

– С чего вы взяли, будто заведующая архивом, которую допрашивал Федонин, полоумная? – сумел я вставить реплику. – Обижаете гражданку.

– Всему району известно. Мне и подполковник Каримов докладывал.

– Каримов? Из каких источников? Как же ей доверяли архивом заведовать?

– Да бросьте! Какой архив? Какие бумаги? В той избе лишь переписка и прочая мелочь с двадцатого – двадцать пятого годов. Горела изба в тридцатых годах. А в войну?.. Кто тогда об этом заботился?

Я будто случайно громче обычного чашкой блюдце задел, мой собеседник вздрогнул и смолк.

– Что с пенсионеркой? Она в больнице?

– Каримова спросите. Да и ваш Зябликов, наверное, в курсе. Одно точно – она на пенсии, не работает, а вот охранник тот, который с её слов будто за поджигателем гонялся, умер. В прошлом году ещё. Перед самым Новым годом. Тоже пенсионер. Не знаю, каким образом он мог бегать, едва ноги таскал.

«Вон ты даже что знаешь, – опять подумалось мне, – а ведь каким неразговорчивым был. Что же это тебя проняло?»

– В живых из его родственников кто-то остался?

– Избавьте, Данила Павлович. Это не в поле моей профессиональной деятельности.

Впорхнула молодушка с папкой.

– Вот и наряд с вашим заданием. – Царапкин не листал страницы, заботливой рукой секретарши они были раскрыты на нужном месте. – Вот наши ответы вам.

– Один в один. Кроме фраз «установить не удалось», ничего конкретного.