История одной любви. Окончание

Перед нами открылся зал — огромный и после коридоров-раздевалок почти бесконечный. Свет прожекторов высвечивал середину, остальное просматривалось как в дымке. Взгляды застряли в центре, их приковал боксерский ринг — огражденный канатами квадрат примерно пять на пять метров на помосте-эстраде высотой около метра. Играла непонятная акустическая музыка, немного унылая. На ринге, что исполнял сейчас роль сцены, две девушки раскручивали скакалку, через которую, вбегая по очереди, прыгали третья и четвертая. Просто прыгали в свое удовольствие. Так должно казаться со стороны. Так и казалось. Теперь надо отметить вид девушек: все четверо были топлесс. Спортивные штаны и маски на лицах лишь подчеркивали естественность середины. Смотрелось красиво и странно буднично, как реклама по телевизору: ярко, чувственно, но никак не относимо ко мне сегодняшнему.

Снежка фыркнула, и мое плечо ощутило, как спутница легонько прижалась. Действительно, невежливо заглядываться на других, когда идешь в паре. Впрочем, не я выбрал пару, и в моей паре тем зрелищем меня вряд ли угостят. Но движение души напарницы мне понравилось, и я крепче прижал к себе ее руку.

По периметру зала располагалось множество отдельных закутков-кабинетиков, их темнеющие бездверные проемы походили на иллюминаторы прямоугольной летающей тарелки, внутри которой мы оказались. В большинстве таких ниш мерцали едва видные огоньки, по одному живому огоньку в каждой. Должно быть, свечи. Это избавляло от ощущения, что мы в нереальном мире, за бортом которого — межзвездный вакуум и пустота. Такое ощущение здесь иногда накатывало, учитывая, что видели глаза. Комнатки, расположенные по кругу и похожие на пещеры (кельи? гроты? номера? ниши? В этом заведении они могли носить любое имя), располагались на возвышении, наподобие веранды, из каждой вел отдельный выход вниз по трем ступенькам и дальше через мостики (по три вдоль каждой стены) через ров-бассейн. Или как еще назвать шедший по кругу замкнутый водоем в два метра шириной? Река? Реки текут, а здесь царили покой и благодать. Словно в болоте — как можно было сказать, продолжая ассоциацию со стоячей водой, но вода здесь была кристально чистой, прозрачной, непередаваемого лазурно-небесного оттенка.

Со дна и стенок растянувшийся длинным прямоугольником ров подсвечивали меняющие цвет огоньки, в их радужном сиянии на поверхности и в глубине, томно и красиво двигаясь, пока хватало дыхания, плавало несколько обнаженных девушек в масках. Когда они уставали или когда им надоедало, речные наяды садились на бортик или ложились на него, иногда о чем-то друг с другом переговариваясь. Радовать глаз — видимо, их работа состояла в этом, если такое можно назвать работой.

С работой девушки справлялись отлично, их старания мне очень нравились. Честно говоря, окажись «русалки» не столь красивы, мне все равно понравилось бы, я в этом плане не привередливый. Большая грудь или маленькая, мягкая попа или тугая — какая разница? Это ведь женские грудь и попа, где еще тебе подадут их как на блюде в столь сногсшибательном для мужского взора виде? Нудистских пляжей в наших краях не было, климат подкачал. Только если кто-то по-пьяни разденется или на спор, чтобы выиграть пари… Да и те откровенные пляжи, что попадались мне на картинках в сети, в восторг не приведут: знающие себе цену красавицы не раздеваются бесплатно, встретить их на пляже — все равно, что там же на соседнем шезлонге увидеть загорающего с банкой пива в руке Президента страны. Я не утверждаю, что такое невозможно в принципе, но согласитесь, что вероятность этого составляет ничтожный процент и близка к понятию «невероятность».

Поэтому здесь мне сразу очень понравилось.

Ров с «русалками» отделял кабинетики от основной части зала, он опоясывал по кругу ничем не занятое пространство, а оно, в свою очередь, окружало находившийся в центре боксерский ринг. Пустая зона вокруг ринга, куда мы направлялись, предназначалась, скорее всего, для зрителей и болельщиков и могла служить танцполом.

Сюда мы прошли из двери посередине одной стены, на противоположной стене тоже была дверь, там горел запрещающий красный огонек — сигнал, что вход только для персонала. С боков обеих дверей били по глазам сакуры в цвету — шикарные, явно искусственные, но сделанные изумительно. Казалось, что малейший порыв ветра (или, учитывая закрытость помещения, сквозняк) поднимет сиреневый вихрь и разнесет лепестки по окрестностям. Рядом с дверью-выходом под сакурой на матах-татами нашелся источник поразившей музыки — одетая по всей полагавшейся форме гейша, сидевшая на коленях со струнным музыкальным инструментом в руках. Раскрашенное лицо музыкантши недвижимо глядело в одну точку.