История одной любви. Окончание

— Привет.

Я резко оглянулся. Никто не входил, и рядом с кабинкой тоже никого не было. Мозг не сразу воспринял, что со мной говорит «столик».

— Красивая у тебя девушка, — продолжил голос из-под маски. — Теперь понимаю, почему ты так скромничал.

— Во-первых, это не моя девушка, а просто знакомая, во-вторых, кто говорит?

— Ты не узнал, что ли?! Ой, блин…

— Даша?!

— Лучше бы я молчала. — Середина «блюда» досадливо вздулась и опала, нос шумно вытолкнул воздух. — И никаких имен, ты Двадцать Девятый, я Безымянная, которая в данный момент обслуживает кабинку Двадцать Девятого. Нам не разрешено общаться с клиентами кроме особых случаев, но мы сами решаем, какой из них особый. В таком месте встретить знакомого — это из области фантастики. Однако — вот.

— Маша приехала к тебе, а ты здесь…

Над вынутым из груди сердцем занесли молоток.

«Столик» еще раз вздохнул, на этот раз виновато:

— Прости, она не хотела, чтобы ты знал, но ты ведь уже догадался? Срочно требовалась молодая официантка, а деньги лишними не бывают.

Мои губы едва вылепили:

— Она здесь?

— А кто тебе фирменное мороженое приносил? Она как увидела, кто в кабинке, так онемела и пошевелиться не могла. Говорит, все как во сне было, ее будто заморозили и одновременно поджарили на сковородке. Но ты тоже хорош. Сестру не узнал — раз. Имея девушку, про которую Машка мне все уши прожужжала, в такое место с другой пришел — два. Допускаю, еще найдутся и три, и четыре.

История повторяется. Гарун не узнал свою сестру, а я свою. Обе оказались там, где увидеть их нереально, потому даже мысли такой не возникло. Что теперь делать с этим знанием? Когда я уезжал на учебу, Маша была ребенком. Краткие наезды домой показывали ее взросление как в ускоренном фильме, но я представить не мог, насколько ускоренном. В моих глазах она оставалась маленькой девочкой, которую нужно опекать и защищать от напастей.

— Машенька несовершеннолетняя! Как ее взяли?

— Думаешь, почему здесь такая секретность?

Я думал, что из-за боев в полный контакт, где бывает все, вплоть до смертей. Оказалось — не только.

— Люди любят разное, а клиент, как известно, всегда прав, — пояснила Даша. — Здесь — особенно.

Глаза из маски некоторое время глядели, как я несколько раз открывал рот, чтобы высказаться, и вновь закрывал его, и как губы то кривились, то закусывались до крови. Даша поняла, о чем я думаю и на что не нахожу слов.

— Не принимай близко к сердцу, — сказала она, — это просто работа. Ничего серьезного. У тебя такое лицо, будто находишься не в солидном клубе, а в квартале красных фонарей. Здесь не бордель. Люди платят за зрелище, а не за удовольствия. Кстати, я, например, не думала здесь тебя встретить. Догадываюсь, что Маша тоже. Она считает тебя зубрилкой-неудачником, который первую копейку через много лет заработает, а ты, оказывается, подпольный миллионер?

— Где она сейчас?

— В одной из кабинок по другую сторону. После твоего «воспитания», о котором она рассказала, часть костюмов и работ ей стала противопоказана, но быть блюдом — самое то.

Проем перегородила тень вернувшейся спутницы, и Даша обратилась в предмет интерьера.

— Все-таки Теплица — тварь, каких поискать. — Настя оглядела почти не тронутые с момента ухода яства, вопросов это не вызвало, ее мысли блуждали далеко. — Ну, я ей карму еще подпорчу вместе с настроением и физиономией, она у меня еще попляшет. Подруга, блин. В гробу я таких подруг видала. — Златокудрая головка вдруг склонилась, волосы рассыпались по плечам, голос обрел требовательную просительность: — Кваздик, пошли отсюда, а?

Кхм. Внезапно. Кхм-кхм.

— Может, дождемся конца боев? — Я еще раз прокашлялся.

— Не могу видеть эти рожи. Все, что могла, я узнала, даже слишком. Мне здесь больше нечего делать.

— А мне?

Будучи противоположнополой и желанной во всех отношениях, Настя обняла меня чисто по-дружески, как закадычного приятеля. В прижимании волшебной мякоти отсутствовал даже намек на сексуальность, хотя чувственность никуда не делась:

— Будь человеком! Если ты меня сейчас не уведешь, случится скандал или что-то похуже. Не доводи.

Я покосился на Дашу. Обидно выглядеть подкаблучником, но Настей физически невозможно командовать, она слушается лишь тех, кого вознесла на пьедестал. По этой шкале я валялся где-то в яме. Пальцы, взявшие что-то с Даши, сунули это в рот, тот перемолол, не чувствуя вкуса.

— Что нужно, чтобы уйти до окончания?

— Известить Мурада по почте и просто выйти.

Я указал на дверь из зала:

— В чем же дело? Иди.

— Уходят только парами, как пришли. Напарник может смениться, но отбывают всегда кавалер со спутницей, именно для него вызывается машина, которая отвезет домой.

На ринге продолжалась кровожадная оргия, профессионалы месили друг друга с гораздо большей сноровкой. После удара по шее один вдруг лег, придерживая руками голову. Опять что-то внутри сломалось? Бой остановили.

Настя скривила губы:

— И этой гадостью ты хочешь любоваться?

Хотелось ответить, что любоваться предпочитаю другим, и лицо даже обернулось на откровенно выставившуюся Дашу — вот зрелище, которое мне приятно… но Настя завелась: