История Оливера

– Так, дальше без меня, – задыхаясь, пропыхтел он. – Присоединюсь круге на третьем.

Я тоже изрядно вымотался, так что стал бежать медленнее, чтобы восстановить дыхание. Но даже на такой черепашьей скорости я обгонял некоторых возникающих из сумерек любителей бега. Разумеется, парни из Нью-Йоркского клуба обходили меня на раз, как и большинство студентов. А вот пожилых джентльменов, женщин, страдающих ожирением и детей младше двенадцати я играючи оставлял позади, даже при том, что бежал трусцой.

Пока совсем не выбился из сил. Пот заливал глаза, мне едва удавалось разбирать, во что одеты прохожие. Да я бы даже не смог сказать, в каком направлении бежал каждый из них. А потом произошло вот что.

Ярдах в восьмидесяти впереди я различил силуэт, облаченный в довольно дорогой спортивный костюм от «Адидас». Надо сказать, обладатель костюма бежал довольно быстро. Я решил сделать рывок и обойти… эту девушку? Или это был просто худощавый парень с длинными светлыми волосами?

Расстояние не уменьшалось, так что я прибавил скорость. Хватило секунд двадцать, чтобы ее догнать. И правда девушка. Или парень с фантастической задницей – вот тогда мне точно к Лондону. Но нет – когда расстояние сократилось совсем, я совершенно четко разглядел стройную молодую женщину, чьи светлые локоны развевались на ветру. Так, Барретт, изображаем Боба Хейса[12] – обходим дамочку с шиком и блеском. Я сконцентрировался, сменил скорость и красиво завершил обгон. Вперед, к новым горизонтам. Далеко впереди обнаружилась спина тучного оперного певца – а, старый добрый знакомый по пробежке. Что ж, мистер Баритон, будете следующей жертвой.

Потом мимо пронеслась синяя молния. Неужели спринтер? Вот черт, да ведь это та же фифа в «Адидасе». Разве я ее не оставил ярдах в двадцати позади себя? Но совершенно непостижимым образом она снова оказалась рядом. Должно быть, это какая-то новая звезда спорта. Я снова прибавил темп, чтоб рассмотреть ее поближе. Это оказалось непросто – я еле ноги волочил, а она была бодра, как огурчик. Но все-таки я ее нагнал! Спереди она выглядела еще более внушительно, чем сзади.

– Ты что, профессиональная бегунья? – поинтересовался я.

– С чего ты взял? – ответила она, совершенно не сбиваясь с дыхания.

– Ты проскочила мимо, как…

– Ну, это ведь ты бежал не слишком быстро, – ответила она.

Это что, оскорбление? Да кто она такая, черт побери?!

– Это что, оскорбление? – воскликнул я.

– Только если ты чересчур ранимый, – ответила она.

Несмотря на свою пуленепробиваемую выдержку, я разозлился:

– Кто-то здесь слишком высокого мнения о себе!

– А это что, оскорбление? – поинтересовалась дамочка.

– Оно самое, – ответил я. Честно, в отличие от нее.

– Предпочитаешь бегать в гордом одиночестве? – спросила она.

– Предпочитаю, – крикнул я.

– О’кей, – сказала она. И рванула вперед, прямо-таки дымясь от – явно притворного – негодования. Да будь я проклят, если поверил в этот спектакль! Собрав в кулак все силы, которые у меня еще оставались, все-таки нагнал ее:

– Привет.

– Я думала, тебе нравится одиночество.

Дыхание было сбито, и диалог тоже получился неровным.

– За какую команду бегаешь? – запыхался я.

– Ни за какую, – ответила она, – тренируюсь для тенниса.

– Так ты у нас крутой атлет, – протянул я, нарочно изменив род.

– Да, – скромно сказала она. – А ты у нас, конечно, крутой мачо?

Мда, что бы ей такое ответить поостроумнее, когда все мои мысли занимает только вопрос, как удержать темп?

– Да, – сделал попытку я. Что, как стало ясно потом, было лучшим ответом. – Как там твой теннис?

– Ты не захочешь играть со мной, – отрезала она.

– А вот и захочу, – не сдавался я.

– Правда? – переспросила она. И, слава богу, перешла на шаг. – Тогда как насчет завтра?

– Разумеется, – пропыхтел я.

– В шесть? Теннисный клуб «Готхем», на углу 94-й и 1-й улиц, – предложила она.

– Я работаю до шести. Как насчет семи?

– Нет, я имела в виду с утра, – уточнила дамочка в «Адидасе».

– Шесть утра? Какой дурак припрется на теннисный корт в такую рань? – изумился я.

– Мы – если не струсишь, – парировала она.

– Я? Да никогда. – Мое дыхание и мое остроумие восстанавливались одновременно.

Она улыбнулась во все свои тридцать два.

– Отлично. Корт забронирован на имя Марси Нэш. Кстати, это мое имя.

Она протянула мне руку. Не для поцелуя, конечно. Рукопожатие у нее оказалось неожиданным: не мощным, как у атлета, а вполне терпимым. Даже деликатным.

– Может, представишься?

Я решил слегка приколоться.

– Гонсалес, мадам. Панчо Б. Гонсалес.

– О! Ну хоть не Спиди Гонсалес, – с облегчением выдохнула она.

– Нет, – ответил я, слегка удивившись, что Марси слышала о легендарном Спиди, персонаже не одной похабной истории, которые часто услышишь в мужских раздевалках.

– Так, Панчо, жду тебя в шесть утра, так что будь любезен приволочь свою задницу, – настоятельно порекомендовала она.

– Зачем?

– Естественно, чтоб я смогла порвать ее.

Я парировал:

– А мячи приносишь естественно ты?

– Естественно. Девушке в Нью-Йорке без них нельзя.

После чего сорвалась с места со скоростью, которой позавидовал бы сам Джесси Оуэнс[13].

10