История Оливера

— Ты спятил? — прошептала она. В этом шепоте можно было услышать что угодно, кроме негодования.

— Факт. Спятил от спания (или не спания) в одиночку в двуспальной кровати. Спятил от тоски по тебе. От фанерных тостов и недожаренных яиц. Спятил...

— Эй, приятель, — перебила она и показала на комнату, откуда мы вышли, — у меня совещание.

А какое мне дело, что нас может услышать кто-то из суконных? Я продолжил тираду:

— ...и я решил, что даже в своей президентской запарке, ты может тоже решишь чуточку спятить, и...

— Зануда, — сурово прошептала она, — Я на совещании.

— Я вижу, что ты занята, Марси. Но послушай, когда ты закончишь, я буду ждать тебя у себя в номере.

— Это может длиться вечность.

— Значит, я буду ждать вечность.

Похоже, Марси почувствовала это.

— О'кэй, друг мой.

Она поцеловала меня в щёку. И вернулась к своим делам.

«О, моя любовь, моя Афродита, моя прекрасная рапсодия...»

Жан-Пьер Амон, офицер Иностранного Легиона домогался любви неземной аравийской принцессы. Принцесса придушенно возражала: «Нет, нет, нет, берегитесь моего папа'!».

Было уже заполночь, и этот древний фильм был единственным, чем могло порадовать телевидение города Денвер.

Компанию мне составлял неуклонно уменьшавшийся запас поп-корна. Я дошёл уже до такого состояния, что беседовал с телевизором:

— Ну, Жан-Пьер, просто сдери с неё одежду! — он не обратил на меня внимания и продолжал нести чушь и заламывать руки.

Потом в дверь постучали.

Слава Богу!

— Привет, малыш, — сказала Марси.

Она выглядела вымотанной, волосы рассыпались по плечам. Так, как мне нравится.

— Как дела?

— Я отправила всех по домам.

— Закончили?

— Ох, нет. Там всё ещё безнадёжный завал. Можно я войду?

Я настолько вымотался, что прислонился к дверному проёму, загораживая вход.

Она вошла. Сняла туфли. Рухнула на кровать. И устало посмотрела на меня.

— Ты, большой романтичный зануда. Ты бросил своё Очень Важное Дело?

Я улыбнулся.

— У меня есть приоритеты. Тебе пришлось приехать сюда. А я решил, что тебе может понадобиться ещё кто-нибудь.

— Это здорово, — сказала она, — немного безумно, но невероятно здорово.

Я пришёл к ней и заключил её в объятия.

Примерно через пятнадцать секунд мы крепко спали.

Мне снилось, что, пока я спал, Марси проскользнула ко мне в палатку и шепчет: «Оливер, давай проведём день вместе. Только я и ты. Как можно выше и лучше».

Проснувшись, я обнаружил, что сон начинает сбываться.

Марси была одета по-зимнему. А в руках держала лыжный костюм — как раз моего размера.

— Вставай, — сказала она, — мы идём в горы.

— А как насчёт твоих встреч?

— Сегодня — только с тобой. С остальными договорюсь после ужина.

— Господи, Марси, что тебя стукнуло?

— Приоритеты, — улыбнулась она.

Марси снесла ему голову.

Жертвой был снеговик, орудием обезглавливания — снежок.

— Во что будем играть дальше? — поинтересовался я.

— Расскажу после обеда.

В какой именно части Парка Скалистых Гор мы находимся сейчас, я не имел не малейшего понятия. Но никаких признаков жизни не наблюдалось до самого горизонта. А самым громким звуком был хруст снега под ногами. Нетронутая белизна повсюду. Как будто свадебный пирог, приготовленный самой природой.

Может быть Марси и не умела зажечь газовую плиту, но с баночкой «Стерно» она была просто потрясающа. Мы подкрепились супом и сэндвичами прямо тут же в горах. К чёрту роскошные рестораны! И все обязательства. И телефоны. И любые города с населением больше двух человек.

— Где точно мы находимся? (Компас на сей раз был у Марси).

— Немного к востоку от Нигде.

— Мне нравится тут.

— А если б не твои манеры быка в китайской лавке, я бы всё ещё торчала в Денвере, в той же прокуренной комнате.

Она приготовила кофе со «Стерно». Эксперты могут сколько угодно говорить, что получившийся напиток не особенно удачен и даже пить его страшновато, но меня он согрел.

— Марси, — сказал я, и это было шуткой лишь наполовину, — в тебе пропадает кулинар.

— Только на дикой природе.

— Значит, это и есть твоё место.

Она посмотрела на меня. Оглянулась по сторонам. Она светилась счастьем.

— Я хотела бы, чтоб мы не возвращались.

— Мы можем не возвращаться, — я был серьёзен.

— Марси, мы можем оставаться здесь пока не начнут таять ледники, или пока нам не захочется поваляться на пляже. Или спуститься на каноэ по Амазонке.

Марси задумалась. Размышляет, как отнестись к моему — что это было? Предложение? Идея?

— Ты меня проверяешь? Или серьёзно? — наконец спросила она.

— И то, и другое. Я буду счастлив выйти из этой мышиной беготни, а ты? Не у многих людей есть наши возможности...

— Кончай, Бэрретт, — запротестовала она, — ты самый амбициозный парень, из тех, что я встречала. Кроме меня. Готова поспорить, ты иногда подумываешь стать Президентом.

Я улыбнулся. Но кандидат в Президенты не имеет права врать.

— О'кэй. И такое бывало. Но в последнее время я думаю, что гораздо с большим удовольствием учил бы своих детей кататься на коньках.

— В самом деле?

Она была искренне удивлена.

— Только если они пожелают учиться, — добавил я, — Ты могла бы получать удовольствие от чего-нибудь несостязательного?

Она на секунду задумалась.