История осады Лиссабона

Сеньоры Марии уже не было, и это рассердило Раймундо Силву – и не потому, что прислуга самовольно сузила, если и вправду сузила, себе круг обязанностей, а потому, что теперь никого нет между ним и телефоном, нет больше нескромного свидетеля, самым фактом своего присутствия способного оправдать его трусость или – изберем иную, менее ранящую лексику – слабодушие, победившее иную его ипостась, которая с таким изощренным хитроумием сумела выманить у издательской секретарши телефон Марии-Сары, тайну, охраняемую, если помните, как мало что в мире. Но этот другой Раймундо Силва – компаньон ненадежный, у него свои дни – или нет, скорее, даже часы или секунды, порою он вламывается сюда с такой силой, что кажется – может мирами двигать, миром внешним и, само собой, внутренним, но это ненадолго, появился – и тотчас исчез, просто светлячок какой-то, что гаснет, толком не успев ничего осветить. Сейчас над телефоном, не находя в себе сил поднять трубку и набрать номер, стоит тот самый человек, который когда-то со стены замка видел простертый у ног своих город, человек, сказали мы, который был способен выработать самую удачную тактику для выполнения труднейшей задачи – взять Лиссабон в осаду, а потом просто взять, но вот сейчас он едва ли не раскаивается, что в приступе какой-то безумной отваги уступил воле второго, и раскаивается, представьте, так сильно, что даже шарит по карманам в поисках бумажки с номером, да не затем, чтобы набрать его, а в надежде, что потерял. Но нет, не потерял, вот она лежит, на ладони, смятая, как будто – да не как будто, а именно так оно и было, хоть Раймундо Силва этого не помнит, – он все это время держал, мусолил ее в руках, боясь потерять. Присев к столу перед телефоном, Раймундо Силва представляет, что может случиться, если он решится набрать номер, и какой начнется разговор, и как не похож он будет на все, что рисовало ему воображение, и пока он перебирает варианты, его вдруг осеняет – и самое смешное и нелепое, что осеняет впервые, – что ведь он ничего не знает о частной жизни Марии-Сары, не знает, замужем ли она, не замужем, вдова ли, разведена, есть ли у нее дети, живет ли с родителями или с кем-то одним из них, и эта неведомая действительность, становясь угрожающей, сотрясает и рушит хлипкие постройки мечты и глупой надежды, которую он уже несколько недель возводит на песке: Предположим, я наберу номер, и вдруг мужской голос сообщит мне, что она нездорова, лежит, подойти не может, а что передать, может быть, вы хотите что-то сообщить или, наоборот, спросить, да нет, я хотел всего лишь справиться, как себя чувствует сеньора Мария-Сара, да, ее коллега, и, произнося это слово, спрошу себя, можно ли употребить его в данной ситуации, когда речь идет о служебных взаимоотношениях корректора и его начальницы, а под занавес разговора спрошу: Простите, а с кем имею честь, а он скажет: Это ее муж, хотя, кажется, она не носит обручального кольца, но это ведь ничего не значит, очень многие супружеские пары тоже не носят и при этом вовсе не считают себя несчастными, не только не считают, но таковыми и не являются, какая, в сущности, разница, но ответ в любом случае будет один и тот же: Это ее муж, даже если никакой он ей не муж, но уж наверно он не скажет: Это ее друг, это слово вышло из употребления, и уж тем более: Я – мужчина, с которым она живет, никто не изъясняется так грубо, впрочем, что-то в ее облике подсказывает мне, что она не замужем, и не в том тут дело, что кольца нет, ну да, кольца нет, а вот что-то неуловимое, не определимое словами – есть, то ли манера говорить, то ли эта ее внимательность, которая, кажется, в любой миг может переключиться на что-то другое, а когда я говорю – замужняя, то имею в виду, что она живет с кем-то, а житье с кем-то, не обязательно под одной крышей, обычно называется связью или близкими отношениями без обязательств и последствий и в наши времена встречается очень часто, впрочем, не могу сказать, что хорошо разбираюсь в таких блаженствах, опыт мой ограничен едва ли не тем, что я созерцаю мир и учусь у знающих, и девяносто процентов познаний, которыми, как нам кажется, мы располагаем, черпается из этого источника, из того, что к нам приходит, а не из того, чем живем, ну и еще из предчувствий, из той бесформенной туманности, время от времени озаряемой внезапным светом, который мы называем интуицией, и вот я, кажется, провижу и предчувствую, что никакого мужчины в жизни Марии-Сары нет, хоть и кажется невероятным, что такая красивая, ну не то чтобы неземной красы, но красивая, я имею в виду то, что открыто взгляду, – лицо и фигуру, что касается тела, ну, об этом позволительно судить, лишь когда тело обнажено, это правильный подход, что видно, то и очевидно, а еще лучше, когда познал скрытое и оно тебе пришлось по вкусу.