История осады Лиссабона

Причина того, почему Раймундо Силва сумел не позвонить Марии-Саре, была столь же проста, сколь и запутанна, и это немедленно начинает выглядеть словесным оборотом, не гарантирующим точности, благо эти определения плохо применимы к здравомыслию, с которым указанная причина должна как-то согласовываться. В точности как в детективах, главным был фактор времени, иными словами – звонок Марии-Сары был произведен в отсутствие Раймундо Силвы, в неустановленный час, и с таким же успехом мог случиться и через минуту после его ухода, и за минуту до того, как удалилась прислуга, а равным образом – в любое другое время. В первом случае Раймундо Силва узнал о нем спустя четыре с лишним часа, во втором – больше трех. По трезвом размышлении это значит, что у Марии-Сары, ожидавшей звонка ответного, было время подумать, что Раймундо Силва вернулся домой слишком поздно, когда уже неприлично звонить домой кому-либо, а тем более – больной. Тем более что – замечание ограничительного, но не иронического свойства – больна она, оказывается, не столь тяжко, чтобы собственной своей рукой и голосом не позвонить в тот дом рядом с замком, где Раймундо Силва ищет и не находит ответа на неизбежный вопрос: Зачем я ей понадобился. Остаток дня и весь вечер, прежде чем лечь спать, провел он, раскладывая бесчисленное количество вариантов, поднимаясь от самого простого к сложному, спускаясь от общего к частному, представляя, к примеру, что ей надо было что-то у него выяснить, что само по себе выглядит в данных обстоятельствах полным абсурдом, или еще большую нелепость – что она захотела объясниться ему в любви, да-да, так вот, прямо по телефону, ибо не смогла больше противиться сладостному искушению. Досада на самого себя, допустившего столь безумную гипотезу, достигла такого накала, что в злобе он схватил белую розу, в самом деле увядшую от одиночества, и выбросил ее в мусорное ведро, с силой захлопнув после этого крышку и проговорив в качестве окончательного приговора: Я идиот, причем в полный голос, но не объяснив, потому ли, что запустил свои мысли так далеко, или потому, что так расправился с безобидным цветком, который пышно цвел несколько дней и вполне заслуживал, чтобы ему дали вянуть, нежно и кротко теряя влагу, еще сохраняя аромат и последнюю тайную белизну в самой глубине своей сокровенной сердцевины. Тут еще надо добавить, что, улегшись спать, потому что была уже глубокая ночь, и поворочавшись без сна, Раймундо Силва в конце концов поднялся и пошел на кухню, вытащил мусорное ведро, а из него – опороченную розу, осторожно почистил ее и вымыл под струей воды, стараясь не повредить хрупкие лепестки, после чего опять поставил в вазу, подперев поникший венчик стопкой книг, причем сверху, по интересному совпадению, оказалась История Осады Лиссабона, экземпляр, не пущенный в продажу. Прежде чем уснуть, Раймундо Силва еще успел подумать: Завтра позвоню, что для него, человека нерешительного, было равносильно категорическому обещанию, как если бы кто-то непреклонный принял окончательное решение, другое дело, что не все возможно сделать сегодня, но ведь достаточно и твердого намерения не откладывать выполнения на послезавтра.