История отношений между русскими князьями Рюрикова дома

Мы потеряли Боголюбского из виду с тех пор, как он ушел впереди отца своего на север после окончательного торжества Изяславова над дядею. Мы заметили в этом князе отчаянную храбрость, но вместе с тем заметили неодолимое влечение на север, чем он разнился от своей семьи. Это влечение объяснить нетрудно: бесспорно и рожденный на севере^{399}, Андрей провел там большую половину жизни и ту половину, впечатления которой закрепляются в человеке и никогда его не покидают; след., Андрей воспитался и окреп в понятиях, господствовавших на северо-востоке в городах новопостроенных.

Уже только в 1149 году^{400}, след., 38 лет от рождения, явился Андрей на юге, в Руси, с полками отца своего, который хотел во что бы то ни стало добыть Киева. Не понравился Андрею юг, ибо чужд был для него порядок вещей, здесь господствовавший. В то время как старший брат его Ростислав побуждал отца преследовать Изяслава, Андрей умолял Юрия примириться с племянником и уйти поскорее на родной и любимый север. Желание Андрея исполнилось, как мы видели, но не совершенно: по смерти Изяслава Юрий опять ушел в Киев и, обрадовавшись, что пересилил наконец Мстиславичей, роздал старшим сыновьям волости в Руси: Андрею достался Вышгород^{401}. Но в том же 1150 году Андрей вопреки воле отцовской оставил Вышгород и ушел в Ростовскую землю, во Владимир Клязменский^{402}. Эту область Юрий завещал младшим сыновьям своим^{403}.

Новые города, дав клятву основателю своему Юрию принадлежать только младшим его сыновьям, хотели свято исполнить ее: «ялись крепко по правду» (правда — крестное целование). Но среди этих городов возвышался город древний Ростов Великий, к нему примыкал Суздаль; Ростов как старший город вовсе не считал себя собственностию князя, пренебрегал его завещанием и считал себя вправе выбирать из княжеского рода кого хотел. Вот почему, когда Андрей явился на север, то ростовцы и суздальцы с радостию признали его своим князем как старшего в семье Юрия^{404}. С негодованием смотрели новые города на такое нарушение воли завещателя, но принуждены были покориться, ибо не привыкли к самоуправству и, как пригороды, слушались вечевого приговора старших городов.

Но старые города скоро увидали свою ошибку: Андрей прибыл на север вовсе не в угоду старым городам: он бежал от старых городов с юга, для того чтоб на севере, среди новых, установить новый порядок вещей. Он утвердил свой стол ни в Ростове, ни даже в Суздале, а в новопостроенном Владимире Клязьменском, для украшения которого не щадил своей казны, имея в виду сделать его стольным городом великокняжеским. Старые города — Ростов и Суздаль сильно негодовали на такое предпочтение^{405}, но Андрей продолжал свое дело: он хотел даже учредить во Владимире митрополию, дабы отнять у Киева и Южной Руси и церковное старшинство, но константинопольский патриарх не согласился разделить Русскую церковь^{406}.

Зная, что отец Юрий отказал Ростовскую область младшим сыновьям, зная негодование новых городов за нарушение этой воли, а старых за предпочтение, оказываемое пригороду Владимиру, Андрей хотел избавиться от опасных соперников и выгнал младших братьев и племянников, сыновей Ростислава, из Ростовской области; изгнанники удалились в Грецию^{407}. Но старый дух, враждебный новому порядку вещей, жил в старых боярах Долгорукого.

Бояре русских князей во все время господства родовых отношений, пользуясь своим положением, нуждою, какую имел князь в храбрых товарищах, сохраняли прежний характер дружинников, братски живших с вождем своим, привыкли обращаться с князьями, как с товарищами, присутствовать при всех советах князя, видеть, что князь ничего не делает без их ведома и согласия^{408}, привыкли, наконец, при первом неудовольствии оставлять князя и отъезжать к другому.

Но Андрей, питомец новых городов, привык к повиновению беспрекословному: он изгнал вместе с братьями и старых бояр отцовских^{409}. Такие поступки северного князя возбуждали сильное негодование в старой Руси. «Он все это делает, желая быть самовластием в Суздальской земле», — говорили современники. Летописец записал: «Правда, Андрей угодил Богу своим благочестием, но побеждался властолюбием непомерным, хотел быть единодержателем всего отеческого наследия».