История отравлений. Власть и яды от античности до наших дней

Дворцовые прислужницы жертвы допрашивались с пристрастием. Они рассказали о ненависти Антипатра к родителю и о его черном заговоре. Один из рабов подтвердил реальность плана убийства. Антипатр дал Ферору приготовленный египетским врачом яд, дабы отравить Ирода. Ферор, вероятно, согласился, потому что Антипатр предварительно постарался настроить брата против отца. Хитрый замысел позволял погубить сразу двоих: царя и Ферора, которого после отцеубийства неминуемо ждала бы казнь. Если бы первый яд не подействовал, то был бы пущен в ход второй, приготовленный из выделений рептилий. Судьба распорядилась по-другому. После смерти Ферора яд помимо ее воли остался у вдовы. Она рассказала, что на пороге смерти муж попросил ее сжечь отраву, оставив себе чуть-чуть, дабы покончить с собой, если Ирод вздумает ее наказывать. Царь Иудеи заподозрил в сообщничестве еще и свою супругу Дориду, мать Антипатра. У нее тоже якобы имелся яд, который собирались употребить, если яд Ферора не подействует. Ирод удалил Дориду от себя.

Что же касается Антипатра, то он был наказан за свои преступления. Он возвращался из Рима, когда узнал о кончине Ферора и провале своего заговора. Однако он продолжал путь в Иерусалим, устремляясь прямо в львиную пасть. Ирод выдал сына на суд Вара, римского наместника в Сирии. У Иосифа Флавия есть подробный рассказ о процессе Антипатра. Обвинение выдвигалось по закону об отцеубийстве, действовавшему в римском праве. Использовали именно его, а не закон об убийцах и отравителях, потому что в данном случае тяжесть преступления обусловливалась родственными отношениями между виновным и жертвой, а орудия убийства не имели большого значения. В то же время и modus operandi не был проигнорирован, коль скоро удостоверились, что вещество, найденное у супруги Ферора в самом деле являлось смертельным ядом. Его испытали на преступнике, осужденном на казнь. Он умер мгновенно. Несмотря на явное наличие злого умысла у наследника и очевидность улик против него, Ирод колебался. Наверное, он горевал перед перспективой потерять после смерти Ферора еще одного сына. Царь спросил совета у самого принцепса Августа, но тот предоставил ему принимать решение самому. Тогда Ирод приказал задушить Антипатра в тюрьме. Сам он умер несколько дней спустя, в 4 г. до н. э.

Достойное трагедии Корнеля дело Антипатра хорошо иллюстрирует «эллинистическую» аккультурацию еврейской политической элиты в эпоху, когда Иудейское царство оказалось в зависимости от Рима. Филон Александрийский, рассматривая юридические аспекты дела, мог сколько угодно объявлять применение яда более тяжким преступлением, чем убийство с применением силы. Его единоверцы не испытывали больше ужаса перед отравлением. История Антипатра показывает, кроме того, как в монархических династических режимах происходила борьба за власть, как с помощью токсичных веществ ускоряли природный процесс, сохраняя при этом видимость легитимности. Приписанный сыну Ирода план очень замысловат. Он вовлек в заговор своего единокровного брата, возможно убедив его, что злодеяние останется незамеченным. Еще одно важное сведение, которое мы получаем от данного дела, – это вовлеченность в политическую игру женщин, пользовавшихся своими чарами. Они участвовали в дворцовых интригах, где приворотные зелья не слишком отличались от ядов. В рукописном французском трактате об отравителях XVII в., хранящемся в Национальной библиотеке Франции (№ 20766), супруга Ирода приводится в ряду известных женщин-отравительниц, наряду с Медеей и Локустой. И наконец, стоит посмотреть, какова была роль римских покровителей в событиях, происшедших при царском дворе в Иудее. Возникает вопрос, зачем ездил Антипатр в Рим, откуда как раз возвращался, когда разразился скандал? Не там ли подогревались его смертоносные планы? Не выражала ли примененная в деле судебная процедура стремления Ирода проверить лояльность своего могущественного союзника? И не проявилось ли в замешательстве римских властей отсутствие решимости наказать исполнителя политического замысла, родившегося в самых высших сферах и мало достойного римской добродетели? У Иосифа Флавия, историка, тесно связанного с римским двором императора Веспасиана, родовое имя которого – Флавий – он носил, мы не найдем ответов на эти вопросы. Тем не менее они остаются.

Как бы то ни было, отравленный дух витал над эллинистическими тронами. Восточный деспотизм неизменно предполагал использование яда в политике, буквальным воплощением чего стал Митридат. В Средние века сложилась традиция соединять образ деспота-отравителя с «Востоком». Она укоренялась, по-видимому, в эпохе эллинизма, включала в себя наследников царя царей, а вслед за ними – «языческих» монархов, мусульманских халифов, эмиров и султанов. Выстраивалась преемственность от Митридата до Фридриха II Штауфена, каким его изображали враги. Такое соединение не выглядело абсурдным, хотя в большой мере относилось к сфере воображаемого.