История, ожившая в кадре. Белорусская кинолетопись: испытание временем. Книга 1. 1927–1953

Стахановка автомобильного завода Тамара Королева рассказывает пионерам о важности индустриализации, о создании машин для строительства коммунизма. Писатель И.П. Шамякин делится с пионерами мыслями о своих новых произведениях (тот факт, что на среднем плане писатель окружен ученицами, а на крупном рядом с ним уже одни мальчики, свидетельствует о множестве снятых дублей и попытках варьировать мизансцену). Лауреат Сталинской премии, заслуженная артистка БССР Лилия Дроздова читает девочкам стихи.

Кадры из сюжета «Пионеры – племя молодое», посвященного 30-летию пионерской организации им. В. И. Ленина (киножурнал «Пионер Беларуси», 1952, № 2)

Несмотря на заданность ситуации и статуарность мизансцены, эти эпизоды не выглядят фальшивыми – создается впечатление, что ребятам действительно интересно общаться со знаменитыми гостями, а тем в свою очередь есть чем поделиться с молодежью. Один лишь заключительный кадр – общий план торжественной пионерской линейки – спустя шесть десятилетий с момента съемки не может не восприниматься как гротеск вследствие чрезвычайной серьезности при осуществлении официозного ритуала. Армейский строй учениц в белоснежных передниках вписан оператором в безукоризненную – с формальной точки зрения – композицию, центром которой выступает портрет И.В. Сталина…

В то же время следует отметить, что в массовых действиях, где индивидуальное растворялось в коллективном, четко проявлялось «чувство локтя», радостного единения каждого с каждым в общей товарищеской атмосфере. При этом растворение личности в коллективе не означало ее унижения или поглощения – как раз наоборот, многие начинали чувствовать себя востребованными обществом, интегрированными в него, а значит, и приобщенными к всенародному делу восстановления народного хозяйства, к великой стране, к Победе, к великому Сталину…

Многие режиссеры, монтажеры и операторы кинохроники советского периода (вплоть до середины 1980-х годов) демонстрировали явную симпатию к упрощенно-плакатным проявлениям социализации. Объяснение этого феномена заключается не столько в приверженности документалистов к стойким идеологическим клише, сколько в том, что хроникальная фиксация подобных «организованных событий» не составляла больших организационных трудностей, а визуальный результат был всегда впечатляющим. Ощущение единства укреплялось именно в совместных, коллективных делах, которые и стали во второй половине 1940-х годов приоритетными объектами кинохроникальной фиксации.

* * *

Наэлектризованная атмосфера борьбы за корпоративное влияние и ограниченные ресурсы, выделяемые белорусской киностудии, была характерной чертой кинематографического сообщества во все времена. Особого накала ситуация достигла на рубеже 1940-1950-х годов, когда на волне борьбы с «космополитами» были разгромлены генетики, вейсманисты-морганисты, музыканты-формалисты, эсперантисты.

Все эти чистки имели не только явную, но и латентную направленность. Среди фигурантов многих громких дел львиную долю составляли евреи. Эти процессы не обошли стороной и белорусскую кинохронику; среди представителей большинства творческо-производственных кинопрофессий этнические белорусы традиционно составляли меньшинство.

Громкий процесс был связан с оператором Иосифом Вейнеровичем, профессионалом высокого класса. В годы Великой Отечественной войны И. Вейнерович снимал свои сюжеты на линии фронта, в партизанских отрядах. В 1943 году получил Сталинскую премию, после войны вошел в число самых авторитетных документалистов Беларуси.

Еще в конце 1930-х годов И.Н. Вейнерович стал претендовать на роль неформального лидера Минской студии кинохроники. Из всех операторов он был единственным, у кого в частной собственности была такая роскошь, как автомобиль зарубежной марки. Всегда деятельный, активный и коммуникабельный, он не без успеха устанавливал прочные связи с коллегами из других студий.

После войны его позиции еще более усилились. Будучи единственным из белорусского «кинохроникального цеха» лауреатом Сталинской премии, И.Н. Вейнерович активно выступал на партийных и профсоюзных собраниях, не стеснялся давать «принципиальную оценку» творческо-производственным успехам или, напротив, упущениям своих коллег.

В конце 1950 года с целью ограничить чрезмерное влияние И.Н. Вейнеровича в корпоративном сообществе, а попутно дать сигнал многим из его коллег был реализован следующий план. На основании фактов, свидетельствующих о систематической фальсификации картины жизни в белорусской деревне, Иосиф Наумович был обвинен в политической безграмотности и корыстолюбии.