История папства

Реццонико, принявший имя Климента XIII (1758-1769) в честь папы, возвысившего его до кардинальского сана, происходил из богатого венецианского рода, купившего дворянство за семьдесят лет до этого. Историк Джулио Чезаре Кордара, иезуит, хорошо знавший его, писал:

«Он обладал всеми добродетелями, коими [Господь мог] благословить князя и папу. Природная сердечная доброта, великодушие, непредвзятость, правдивость соседствовали в нем с отвращением к любому виду притворства или преувеличения. Он обладал живым умом, большой выносливостью и неиссякающей способностью к труду Получить доступ к нему не составляло труда; в общении он был добр, но знал меру; гордость и презрение к людям были совершенно чужды его натуре. Хотя судьба уготовила ему высочайшие почести, он преуспел в том, чтобы сохранить замечательную скромность и смирение».

Клименту не хватало лишь одного — уверенности в себе. Застенчивый и чрезмерно робкий, он не мог самостоятельно принимать решения. Вследствие этого он очутился в слишком большой зависимости от своего канцлера кардинала Луиджи Торриджани. Глубокое почтение последнего к Обществу Иисуса во многом повлияло на отношение самого папы к наступившему вскоре кризису

Проблемы, связанные с орденом иезуитов, не позволяли забыть о себе в годы правления Климента. В момент его восшествия на престол главным полем сражения оставалась Португалия, где маркиз Помбал продолжал преследовать их. Поручив расследование кардиналу де Салданья, Бенедикт XIV совершил роковую ошибку Де Салданья состоял в дальнем родстве с Помбалом, был обязан ему успехами своей карьеры и повиновался ему во всем вплоть до мелочей. 5 июня 1758 года, еще до истечения месяца с момента его назначения, он выпустил эдикт. В нем он объявил, что располагает достоверными сведениями о скандальных коммерческих сделках, осуществлявшихся во всех иезуитских колледжах, резиденциях, обиталищах послушников и монахов и иных учреждениях всех родов, находившихся во владении ордена и под протекторатом Португалии, где бы они ни располагались — в Европе, Азии, Африке, Америке. Вся торговая деятельность запрещалась под угрозой отлучения от церкви, все расчетные книги следовало сдать. Через два дня иезуитам официально запретили проповедовать и принимать исповедь.

Когда португальцы узнали о случившемся, их — как знать, так и простонародье — охватил ужас. В Риме, где еще продолжался конклав, реакция была во многом такой же. Нунцию апостольского престола в Лиссабоне поручили передать кардиналу Салданья, что доклад его превосходен во всем, кроме одного: в нем недостает свидетельств, а без них он представляет собой не более чем клевету. Далее отмечалось, что, хотя расследование официально начиналось 31 мая, постановление было отпечатано четырьмя днями ранее — 27 мая. В отношении запрета на деятельность иезуитов нунцию следовало указать, что подобная мера противоречила нормам канонического права: наложить запрет можно на деятельность того или иного члена ордена, но не ордена в целом. Затем выяснилось, что патриарх Лиссабонский подписал эдикт под принуждением. По опубликовании документа он удалился в свою загородную резиденцию; месяц спустя он скончался.

Случившееся, как оказалось, было только началом. В ночь на 3 сентября на короля Жозе было совершено покушение. Ответственность за это, как можно было предполагать почти с полной уверенностью, падала на группу недовольных представителей знати, двенадцать из которых публично казнили, но вскоре распространился слух, будто подстрекателями к убийству явились иезуиты, и Помбал получил прекрасный предлог, которого давно дожидался. Семь обителей иезуитов в Лиссабоне были окружены и подвергнуты обыску, а 5 января 1759 года все их имущество конфисковали — в том числе и запасы продовольствия, так что если бы над монахами не сжалились богобоязненные горожане, тем пришлось бы просить милостыню. 20 апреля король, к тому времени выздоровевший, обратился к папе Клименту с письмом, где повторял уже знакомые нам обвинения против Общества Иисуса и уведомлял Святой престол, что отныне изгоняет иезуитов из Португалии. Напрасно папа протестовал. Вскоре его нунций также подвергся изгнанию, и дипломатические отношения с Португалией прервались — примерно на тридцать лет.