История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1)

В ложе между тем все наперебой ею восхищались. Элен не могла нахвалиться на ее красоту. Маленькую Лору озадачили и Дух, и пьеса в пьесе (когда Гамлет в этой сцене, сидя у ног Офелии, откинулся головой ей на колени, Пен ощутил острое желание своими руками задушить мистера Хорнбула), но красавица Офелия ей ужасно понравилась. Пен был в восторге от впечатления, которое она произвела на его мать, и священник, со своей стороны, тоже не скупился на похвалы.

Когда занавес скрыл от глаз публики всех умерщвленных действующих лиц, которых в последнем явлении "Гамлета" так быстро убивают одного за другим и которых кончина сильно удивила маленькую Лору, весь театр разразился криками и рукоплесканиями; бесстрашный Сморк, до крайности возбужденный, хлопал в ладоши и кричал "браво! браво!" не хуже офицеров драгунского полка. Эти последние были взволнованы не на шутку — ils s'agitaient sur leurs bancs [11], как говорят наши соседи. С криками ура они ринулись в бой следом за грузным полковником Франтом, и унтер-офицеры в партере, само собой разумеется, не отставали от своих начальников. Шум стоял оглушительный; Пен орал: "Фодерннгэй! Фодерингэй!" стараясь всех перекричать. Спэйвин и Фокер из своей ложи испускали победные вопли, как охотники, затравившие лисицу. Даже миссис Пенденнис махала платочком, а маленькая Лора плясала, смеялась, хлопала н обращала удивленные глаза на Пена.

Под взрывы восторга Хорнбул вывел бенефициантку на авансцену, и она стояла такая прекрасная и сияющая, не успев собрать волосы, упадавшие на плечи, что Пен, перегнувшись через кресло матери, крича ура и размахивая шляпой, едва мог удержаться, чтобы не открыть Элен свою тайну. Ему так хотелось сказать ей: "Смотри! Вот она какая! Может ли кто с ней сравниться? И я ее люблю". Но он проглотил эти слова и только пуще прежнего кричал и бесновался.

Что же касается до мисс Фодерингэй, то ее образ действий уже был описан нами выше. Она проделала все в точности так же. Несколько раз обвела залу признательным взглядом; вся трепеща, едва устояла на ногах на своем любимом люке; стиснув в руках цветы (Фокер запустил в нее огромнейший букет, и даже Сморк дрожащей рукой бросил розу и покраснел до корней волос, когда она, не долетев до сцены, упала в партер), стиснув цветы, прижала их к вздымающейся груди и т. д. и т. д. Словом, отсылаем читателя к странице… А на груди у нее поблескивал медальон, который бедный Пен купил у мистера Натана на Главной улице, заплатив за него свой последний шиллинг и еще фунт, взятый взаймы у Сморка.

Потом сыграли "Черноглазую Сьюзен", и прелестная эта пьеса очаровала и растрогала наших мягкосердечных знакомых, а Сьюзен в красном платье и чепчике с розовыми лентами была столь же пленительна, как и Офелия. Бингли блеснул в роли Уильяма. Голл (Адмирал) похож был на деревянную фигуру с форштевня семидесятичетырехпушечного корабля; Гарбетс — капитан Болдуэдер, злодей, задумавший похитить черноглазую Сьюзен, размахивал огромной треуголкой, приговаривая: "А все-таки я ее погублю", — словом, все актеры провели свои роли с присущим им талантом; и когда упал занавес, наши друзья искренне пожалели, что эта милая и трогательная пьеса уже окончена.

Если бы Пен возвращался домой в карете наедине с матерью, он бы в тот же вечер рассказал ей все; но он сидел в лунном свете на козлах, с сигарой в зубах, а рядом с ним озябший Сморк накручивал на шею толстый шарф. Когда они отъехали мили на две от города, старых клеверингских лошадок обогнала, блеснув фонарями, коляска мистера Фокера, и мистер Спэйвин приветствовал экипаж миссис Пенденнис, протрубив на рожке смелую вариацию на мотив "Правь, Британия".

Два дня спустя после вышеописанных развлечений настоятель чаттерисокого собора пригласил к себе на обед несколько избранных друзей из местного духовенства. Можно предположить, что они пили превосходный портвейн и за десертом ругали; епископа, — однако сейчас нас интересует другое. Одним из гостей настоятеля был наш старый знакомый, пастор Портмен из Клеверинга, и он, будучи галантным мужчиной и заметив со своего места за столом, что супруга настоятеля гуляет по саду под розовым зонтиком, в сопровождении своих шаловливых деток, — вышел из столовой через стеклянную дверь, ведущую прямо в сад, предоставив своим собратьям издеваться над епископом без его участия. Он предложил супруге настоятеля опереться на его руку, и они стали вместе бродить по старинным бархатным газонам (эти газоны испокон веков косили и укатывали для сменявших друг друга настоятелей), спокойно и непринужденно, изредка перекидываясь словами, как подобает людям пожилого возраста и уравновешенного нрава после сытного обеда, тихим, золотым летним вечером, когда солнце только что опустилось за массивные башни собора и в небе с каждой минутой все ярче разгорается серп луны.