История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 2)

Бауз оглядел пустую гостиную Пена, в которой очень мало что прибавилось или изменилось с тех пор, как мы видели ее в последний раз. Старые книжные полки и потрепанные книги Уорингтона, заваленный бумагами рабочий стол Пена выглядели уныло.

— Желаете заглянуть в спальню, мистер Бауз, может быть, мои жертвы там? — с горечью произнес Артур. — Или, может быть, я задушил обеих девочек и спрятал их в чулане с углем?

— Вашего слова достаточно, мистер Пенденнис, — отвечал тот печально. — Вы сказали, что их здесь нет, и я вам верю. И надеюсь, что они никогда сюда не приходили и никогда не придут.

— Честное слово, сэр, вы очень добры, — надменно продолжал Пен. — Вы выбираете мне знакомых, вы дали мне понять, что кое-кому вредно со мною знаться. Я помню вас с давних пор, мистер Бауз, и много вам обязан; не то я выразился бы гораздо резче по поводу невыносимого преследования, которому вы, как видно, решили меня подвергнуть. Вчера вы проводили меня за ворота, точно боялись, как бы я чего-нибудь не украл…

Тут Пен осекся и покраснел, чувствуя, что дал в руки Баузу козырь, который тот и не преминул подхватить.

— Да, сэр, раз уж вы произнесли это слово, я именно полагаю, что вы имели в виду что-то украсть. Не станете же вы утверждать, что пришли в гости к нищему скрипачу Баузу или к сторожихе миссис Болтон? Фи! Очень нужно такому изысканному джентльмену, как Артур Пенденнис, эсквайр, лезть на мой чердак или сидеть в прокопченной кухне, если у него нет на то особенных причин! И по-моему, мистер Артур Пенденнис, целью вашего прихода было украсть сердце красивой девушки, а потом разбить его и выбросить. Вот чему вы обучаетесь в свете — вы, молодые денди, лощеные модники, надменные аристократы, угнетающие народ. Для вас это забава, а что для них — об этом вы думали? Для тех, кем вы играете, а наигравшись, выкидываете на улицу? Знаю я вашего брата, сэр. Знаю ваш эгоизм, вашу заносчивость, вашу спесь. Какое дело милорду, что дочь бедняка погибнет, а семья ее будет опозорена! Вам подавай удовольствия, а платить за них будет, конечно, простонародье. На что же мы и существуем на свете? Все вы такие, сэр, все такие.

Бауз зарапортовался, и Пен рад был воспользоваться этим, рад увести спор подальше от того предмета, с которого начал его противник. С невеселым смехом, за который тут же попросил прощения, он сказал:

— О, конечно, я аристократ! Живу в хоромах под крышей, и ковер у меня на лестнице почти такой же красивый, как у вас, мистер Бауз. И жизнь я провожу в том, что угнетаю народ — гублю невинных девушек и граблю бедняков, так? Дорогой сэр, все это хорошо в комедии, где Иов Торнберри, бия себя в грудь, вопрошает милорда, как он смел унизить честного человека и загасить огонь в очаге англичанина. Но в жизни-то, мистер Бауз, можно ли толковать о тиранах-аристократах, попирающих народ, человеку, который так же зарабатывает себе на пропитание, как и вы сами? Разве я вас когда обижал? Или обходился с вами свысока? Разве не питали вы ко мне даже известной симпатии… в те дни, когда оба мы были юными романтиками, мистер Бауз? Не сердитесь же на меня и теперь, будем добрыми друзьями, как прежде.

— Те дни были совсем иные, — возразил Бауз. — И мистер Артур Пенденнис был тогда честным, порывистым юношей; может быть, несколько себялюбивым и самонадеянным, но честным. Тогда я вам симпатизировал, потому что вы готовы были погубить себя ради женщины.

— А теперь, сэр?

— А теперь времена изменились, и вы хотите, чтобы женщина погубила себя ради вас. Я хорошо знаю эту малютку, сэр. Я всегда говорил, что ее подстерегает такая судьба. Она забила себе голову романами, у ней только и мыслей, что о любви и влюбленных, она и не замечает, что ходит по полу сторожки. Я ее обучаю. Могу вам сказать, что она и способна и обаятельна. Я привязался к ней, сэр. Я одинокий старик; живу так, что самому противно, — среди веселых забулдыг, которые наводят на меня тоску. Мне некого любить, кроме этой девочки. Сжальтесь надо мной, не отнимайте ее у меня, мистер Пенденнис, не отнимайте!

Голос у старика срывался. Его просительный тон тронул Пена куда больше, чем угрозы и насмешки, с которых он начал свою речь.

— Уверяю вас, — сказал Артур мягко, — вы напрасно думаете, что я замышляю зло против бедняжки Фанни. Я и увидел-то ее впервые только в пятницу вечером. И вышло это совершенно случайно, благодаря нашему приятелю Костигану. У меня нет никаких намерений касательно нее… просто я…