История политических и правовых учений: Учебник для вузов

Также и в значимой для юриспруденции сфере познания новый методологический подход содержит надлежащий «способ, сообразный рассмотрению самих вещей», в частности: «Элементы науки о нравственности и гражданском обществе, а также о естественном праве и общественном благе; в этой части речь пойдет и о подданных, нуждающихся в значительном облегчении гнета для еще большего благоденствия самих правителей, и о воинском искусстве».

В плане юридической методологии большой интерес представляют идеи Лейбница о том, что доказательственное значение имеют не только математические и логические суждения, но и любое строгое и последовательное рассуждение по определенной форме. «Всякое рассуждение, делающее вывод в силу самой формы, т. е. всегда приводящее к результату, если подставлять вместо одного примера любой другой, обладает правильной формой» и в полной мере обладает «силой умозаключения». «Особенно же, — подчеркивает Лейбниц, — следует обратить внимание в этих аргументациях на значение формы, связываю - щей их как некий торжественный и обязательный обряд, не позволяющий мысли блуждать и спотыкаться».

Очевидно, что всеми свойствами такой доказательственной формы обладает в наибольшей мере именно правовая форма аргументации, доказательств, суждений и умозаключений, поскольку уже само право как предмет всех этих юридических суждений и умозаключений является общеобязательной формой, т. е. правовым порядком отношений по общеобязательным правилам (нормам). Формальность как необходимое свойство права — основа всех тех формализации (в процессе его установления, толкования и применения), которые внутренне присущи юридическому подходу вообще и обобщенно именуются юридическим формализмом.

Обосновывая свою идею о методологическом значении устоявшейся «правильной формы», которая «как некий торжественный и обязательный обряд» связывает и упорядочивает рассуждения о соответствующем предмете и придает им доказательственную «силу умозаключений», Лейбниц отмечает, что это имеет место не только в школьных формулах, геометрических доказательствах, арифметических вычислениях, в бухгалтерских книгах, налоговых документах и т. д., но также и «в самих судебных актах, и в юридическом процессе, совершающемся в должном порядке и тем лучше, чем лучше законы в государстве, регулирующие эти отношения». А в римском праве, которое Лейбниц профессионально изучал и высоко оценивал, правовые формы, процедуры, формулы и т. д., особенно в ранний период, вообще носили сакральный характер.

Разработка надлежащей формы в праве (и шире говоря — адекватных положений догмы права и юридической логики) имеет, согласно лейбницевской новой методологии познания и доказательных рассуждений, такое же значение, как создание формул или каких-то общих законов в математике и логике. Сочинения римских юристов, подчеркивает он, «свидетельствуют, что нет других авторов, которые больше, чем эти юристы, приблизились бы к славе и достоинству геометров по постоянству обозначений, адекватности формы, по силе и убедительности заключений, по прочим достоинствам логической речи. Они повсюду настолько остаются верны себе, что едва ли возможно отличить Ульпиана от Папиниана, как Евклида от Аполлония... Впрочем, в Дигестах есть бесчисленное множество положений, которые столь надежно выводятся из каких-то четких предпосылок, что им недостает лишь названия доказательств».

Хотя Лейбниц не систематизировал свои политико-правовые воззрения в отдельной специальной работе и его многочисленные суждения по этой проблематике встречаются в разных произведениях, однако в целом его естественно-правовой подход — в соответствующей философско-правовой и теоретикопознавательной трактовке — выступает как единая основа и вместе с тем как общая методология учения Лейбница об обществе, государственной власти и законе. С этих позиций он отстаивает необходимость соответствия государственно-правовых реалий требованиям естественного права и одновременно критикует различные политико-правовые учения, игнорирующие идеи и ценности естественного права.

Так, высоко оценивая достоинства «гражданской науки» Т. Гоббса, где «доказательства, как в геометрии, имеют общий, отвлеченный от материи характер», Лейбниц вместе с тем критикует его договорную концепцию происхождения государства, безграничной власти суверена и прекращения действия естественного права в государственном состоянии. Лейбниц считает распространенным предрассудком утверждение Гоббса о том, что «не существует никаких нетелесных субстанций, что всякая истина произвольна и зависит от того, как назвать явление, что основанием всякого права и общества служит взаимный страх». В отличие от Гоббса Лейбниц исходит из общественной (общежительной) природы человека и при этом считает, что «благополучие каждого состоит в ожидании лучшей жизни и справедливым будет все, что представляется каждому способствующим получению ее в удел; наконец, и защита нынешней жизни не возбраняется божественным правом, хотя она и перестает быть высшей ценностью».