История правления короля Генриха VII

Во-первых, я отношу к ее счастью то, что до вступления на престол она вела жизнь частного лица; не столько из-за того чувства, столь глубоко коренящегося в человеческой природе, в силу которого блага, приходящие к нам неожиданно, всегда ценятся больше, но поскольку принцы, возрастающие в королевском семействе в уверенности, что им предстоит наследовать престол, бывают обычно испорчены излишней свободой и попустительством своих воспитателей и становятся поэтому и менее способными, и менее воздержанными. Вы поэтому обнаружите, что лучшими королями оказываются те, которые прошли обе школы жизни, такие, как Генрих VII у нас и Людовик XII во Франции; оба они в недавние годы и почти в одно и то же время пришли к высшей власти от жизни не только обыкновенной, но беспокойной и несчастливой; и оба замечательно преуспели, прославившись один мудростью, другой справедливостью. Весьма сходным образом обстояло дело и с этой королевой, чьи ранние годы и открывающиеся перспективы сменились неопределенностью, с тем, чтобы позднее, когда она утвердилась на престоле, судьба ее до самого конца сохраняла устойчивость и постоянство. Елизавета от рождения предназначалась к тому, чтобы царствовать, затем ее лишили прав на престол, позднее его занял другой. Судьба ее в правление брата была благополучна и спокойна, в правление сестры более несчастлива и неопределенна. И все же она не взошла из тюрьмы на трон внезапно, с умом ожесточенным и переполненным сознанием своего несчастья, но сначала обрела свободу и была утешена надеждами; и так, наконец, спокойно и благополучно, без смут и соперничества, началось ее правление. Обо всем этом я говорю для того, чтобы показать, как Провидение, замыслив создать совершенную королеву, подготовило ее, заставив пройти эти несколько ступеней ученичества. Не следует и беду ее матери рассматривать как повод к сомнениям в достоинстве ее рождения; тем более, поскольку ясно, что Генрих VIII полюбил другую женщину, прежде чем разгневаться на Анну[443], и что он не избег порицания потомков как человек, от природы в высшей степени подверженный как приступам влюбленности, так и приступам подозрительности, и неистовый в том и другом, вплоть до пролития крови. Кроме того, само выдвинутое против нее обвинение было, если только принять во внимание лицо, которого оно касалось, невероятным и основывалось на самых жалких домыслах; об этом тайно перешептывались (как принято в таких случаях) уже тогда, и сама Анна перед смертью торжественно и в памятных словах отрицала свою вину. Найдя посланца, чьей верности и доброй воле она могла, как ей казалось, довериться, она передала королю в тот самый час, когда готовилась взойти на эшафот, послание следующего содержания: он не изменил своему обычаю осыпать ее почестями; из нетитулованной дворянки сделал ее маркизой; затем поднял ее до себя и позволил разделить с ним трон и ложе; и вот теперь, наконец, когда уже не осталось более высокой ступени земной славы, он благоволил увенчать ее невинность мученичеством. Слова эти посланец не осмелился передать королю, пылавшему тогда новой любовью, но молва, защитница правды, донесла их до потомства.

В большой мере также я отношу счастье Елизаветы за счет времени ее правления, которое было не только весьма продолжительным, но и пришлось на ту пору ее жизни, когда человек наиболее пригоден к тому, чтобы руководить делами и держать в своих руках бразды правления. Ей было двадцать пять лет (возраст прекращения опеки), когда началось ее царствование, и продолжалось оно до ее семидесятилетия, так что она никогда не испытывала ни зависимости от чужой воли и других невыгодных обстоятельств, свойственных положению подопечного, ни неудобств томительной и бессильной старости. Старость и обыкновенным людям приносит немало страданий, но у королей она, помимо общих всем несчастий, бывает связана еще и с закатом величия и бесславным уходом со сцены. Ведь едва ли найдется хоть один монарх, который бы правил до наступления старости и дряхлости без ущерба для своей власти и репутации; выдающийся пример тому мы имеем в лице Филиппа II — короля Испании, могущественного государя, в совершенстве владевшего искусством правления, который в конце своей жизни, утомленный годами, глубоко осознал то, о чем я говорю, и мудро покорился естественному ходу вещей: добровольно пожертвовал территориями, завоеванными во Франции, утвердил там мир, попытался добиться того же И в других местах, с тем чтобы иметь возможность оставить своему преемнику прочное государство и порядок во всех делах. Судьба Елизаветы была, напротив, столь постоянной и благополучной, что ее преклонные, но при этом исполненные бодрости и энергии годы не только не принесли с собой какого-либо упадка в состоянии ее дел, но — как безошибочный знак ее счастья — ей было дано умереть не прежде, чем судьба мятежа в Ирландии была решена победой, чтобы слава ее не показалась в чем-либо омраченной или неполной.