История Рай-авеню

Многие из его родственников по материнской линии пришли в храм, хотя и не все. Те, кто постарше, относились к этому событию скептически. Тут виной не столько Чарли, сколько реформаторство в иудаизме — мужчины теперь могли посещать храм вместе с женщинами, а служба велась на английском языке. Все это слишком по-американски, а истинно еврейского тут мало. Одетая в новое, светло-голубое платье и в фетровой шляпке того же цвета, его мать сидела в первом ряду вместе с Херскелями. Чарли мало говорил со своей матерью. В его семье вообще мало разговаривали. У матери всегда полно, всяких забот: она растила детей, вела хозяйство, работала медсестрой в больнице. У нее были свои обязанности в жизни — следить за тем, чтобы дети хорошо учились в школе, ухаживать за ними, когда они болели, готовить их к религиозным обрядам, устраивать праздники, когда они заканчивали школу. Потом пошли свадьбы и рождались внуки. А тут еще эта война и связанные с ней страхи. Она бывала рада, когда наступала Пасха или Рождество, хотя это не ее праздники. Она любила их, потому что тогда все дети собирались вместе. То, что происходило теперь, было не похоже ни на что происходящее с ней с тех пор, как она вышла замуж за красивого полицейского, Тома О’Брайна.

Чарли все ей спокойно объяснил. Его доводы шли от самого его сердца. Дело не только в тех ужасах, свидетелем которых он стал в концлагере. Чего-то не хватало в его жизни, и он постоянно ощущал это. Теперь он требовал, чтобы ему вернули то, что принадлежало ему по праву. Семье это не принесет вреда, она не распадется: ведь все они были уже взрослыми людьми. Им придется принять его таким, какой он есть.

Чарли слушал молитвы, звучащие в синагоге, и слышал ритм слов в собственной душе.

«Те, кто прилепился к Богу нашему, сохранят жизнь вечную».

Затем он получил иудейское имя, Иечезкель, и стал правоверным иудеем.

Звонким, чистым голосом, с хорошим произношением, он заговорил на иврите:

— Борху эс адоной хамворох.

Собравшиеся в храме отвечали ему как и подобает в таких случаях, а затем Чарли прочитал отрывок из пророчества Исайи.

Закончив чтение, глубоко вздохнул и обратился к собравшимся:

— Сегодня я вступаю в иудейскую общину, как человек, вернувшийся из дальних странствий. Для меня это поистине возвращение домой. Моя мать растила детей в доброте и любви, она хотела, чтобы они верили в Бога. Она уважала своего мужа и веру своих детей, и благодаря матери я возвращаюсь сегодня к моему народу.

* * *

Во время небольшого банкета в доме Арти три двоюродных брата Чарли, которым было уже за сорок, подошли к нему и подарили ему авторучки.

— Теперь, — сказал Херб, старший из них, — ты один из нас.

Дебора Херскель обняла его, и они пошли, взявшись за руки, принимая поздравления от родственников и друзей. Следующим знаменательным событием должна стать свадьба этих молодых людей.

Потом к Чарли подошла его мать. Она приникла к нему, затем отстранилась.

— В чем дело, мама?

— Чарли, — сказала она тихо с сияющим лицом, — ты мое спасение.

Его решение стать пожарником, вместо того чтобы пойти в полицию, привело в замешательство его родственников — полицейских, но не тех, которые были пожарниками.

Среди родственников Чарли, его друзей, соседей и знакомых люди делились на две категории: одни были полицейскими, другие — пожарниками. Одни постоянно насмехались над другими, но дальше этого дело не шло.

Согласно полицейским, пожарники были специалистами по игре в шашки и потенциальными ворами, которые только и ждали, когда загорится ювелирный магазин, чтобы они могли поживиться там. С другой стороны, пожарные, считали полицейских гангстерами в форме, которые постоянно занимались вымогательствами и облагали данью все районные магазины, закусочные и парикмахерские, не говоря уже о тавернах, барах и притонах.

Но Чарли не помнил, чтобы эти люди когда-либо ссорились между собой. Обычно, собираясь вместе, они мирно беседовали и рассказывали друг другу о том, что происходило у них на работе.

Чарли внимательно слушал, запоминал и прикидывал: какое дело лучше.

Работа полицейских была связана с насилием, драками, бунтами. Они очень гордились ею и считали, что это единственное в мире занятие, достойное мужчины.

Некоторые их истории были очень забавными, не хуже тех постановок, которые передавали по радио. Многие из полицейских были притом прирожденными рассказчиками. Излагая свои истории, они искусно подражали чужим голосам и как бы играли роли.

Они рассказывали о том, как какая-то женщина покончила с собой, бросившись с крыши шестиэтажного дома. А ее разведенные родители, стоя над трупом дочери, выясняли, кто из них больше виноват в том, что случилось. Пока наконец полицейский Томми не подходит к ним и не говорит, пиная труп ногой: «Эта часть твоя, мама, а эта — твоя, папа».

Пожарники рассказывали истории другого рода. Конечно, им тоже было что поведать. Иногда случались такие выдающиеся пожары. Но в их историях не было описаний жестокостей и подлости чего вдоволь хватало у полицейских.