История Рай-авеню

Пожарные говорили о том, как они успешно — или неуспешно — спасают людей.

Кто-то рассказывал о дядюшке Мэтью, чуть не убившего полицейского в форме. Такое случилось во время одного из этих проклятых пожаров в Гарлеме, происходящих по вине ребятишек, за которыми некому присматривать — отца нет, мать занимается черт знает чем, черт знает с кем, а четверо ребятишек играют со спичками в квартире. Обычные игрушки для этих цветных, которые остались дома одни. Это был обыкновенный пожар, ничего особенного. Но когда явилась мать, она забрала только троих детей, а четвертый, самый маленький, остался в дымящемся здании. Такое тоже нередко случалось в районе, где жили цветные.

Дядюшка Мэтью и еще пара парней полезли вверх по лестнице, оказались в полной дыма квартире, и Мэтью, который шел первым, нашел ребенка в полусгоревшей люльке. Самого ребенка огонь не тронул, в руках он держал уже начавшую плавиться игрушечную утку. Мэтью отшвырнул игрушку, схватил ребенка и начал ему делать искусственное дыхание. Главное, чтобы тот начал дышать. Спускаясь вниз по лестнице с ребенком на руках, он не переставал дышать ему в рот. Он знал, они все знали, что это бесполезно. Ребенок задохнулся в дыму. Но Мэтью тем не менее прилагал усилия. Пот, а затем и слезы, градом катились по его лицу. Его помощник положил руку ему на плечо:

— Все кончено, друг. Оставь его в покое.

Мэтью кивнул. Он знал это. Осторожно положил мертвого ребенка на брезент, вытер лоб мокрыми руками и в первый раз за все время посмотрел на младенца. Ему было около двух лет — светло-коричневая кожа, рот полуоткрыт, видны маленькие белые зубки, светлые глазки ничего не выражают.

К ним подошел постовой полицейский, который регулировал движение транспорта на улице. Он просто подошел посмотреть. Он коснулся ребенка мыском своего начищенного до блеска ботинка, желая повернуть к себе так, чтобы лучше рассмотреть.

— Черт, симпатичный негритос, — сказал он.

Мэтью с ревом вскочил на ноги. Только два полицейских и три пожарных сумели оттащить его от постового и усадить в машину. Никто не сомневался в том, что Мэтью хотел убить этого полицейского, который так и не понял, что дурного он сделал.

А ведь нельзя сказать, что Мэтью относился к цветным как-то иначе, чем другие люди. Но тут дело было в том, что он столкнулся лицом к лицу со смертью и бился с ней до последнего. Тут уже не играл роли ни пол, ни цвет кожи, ни возраст. Надо было спасать людей, вот и все.

* * *

Как и другие ветераны войны, находящиеся в хорошей физической форме, Чарли полюбил практические занятия по пожарному делу.

В конце первого года работы в пожарной части он был ранен, выполняя задание. Лично он никого не спас, хотя команда, тушившая пожар вместе с ним, спасла несколько жизней — детей и стариков. Пожар начался на кухне последнего этажа пятиэтажного дома на авеню Крестон в Бронксе. Это был дом с хорошими квартирами, где жили представители среднего класса. В панике члены семьи (их было четверо) распахнули все двери, чего делать было нельзя: огонь еще сильнее разгорелся и охватил всю квартиру. Пожарники проникли туда через окна, вынесли людей и начали тушить пожар из брандспойтов.

Чарли помогал выбираться из горящего здания. Кажется, все были спасены, никто не кричал: «Мой ребенок, мой ребенок». Но какое-то шестое чувство подсказало ему осмотреть еще раз третий этаж. Кто знает, может быть, у детей были гости — ребята из других домов, и о них забыли в суматохе. В коридоре, заполненном дымом, Чарли услышал сначала кашель, а потом сопение. Пригибаясь пониже к полу, он пробирался в глубь квартиры, откуда раздавались эти звуки. Он заглянул под кровать и извлек оттуда большого костлявого пса, который трясся от страха и с радостью прыгнул ему на руки. Он погладил собаку и прошептал: «Ты спасен». Но когда попытался покинуть квартиру, прижимая к себе пса, дыша ему в рот, делясь с животным кислородом, рухнула одна из стен. Он только успел упасть, накрыть собой собаку и поджать ноги. Когда его несли на носилках, он был в сознании и видел, как радуются хозяева спасенной им собаки.

В Фордхэмской больнице сказали, что ему повезло. Да, у него останется след от ожога на правой руке, от локтя до кисти, но только и всего. Каждый пожарный рано или поздно должен пострадать от огня.

Друзья по пожарной команде навещали его и пытались взбодрить ужасными историями, когда во время пожаров гибли люди. Он страшно страдал от боли, которую уже никогда не сможет забыть. Но считал, что ранение во время пожара на пользу хорошему пожарному. После этого тот становится еще лучше.

Его фотография была на первой полосе «Бронкс Хоум Ньюс», «Миррор», «Дейли Ньюс» и «Джорнал Американ».

На фотографии он слабо улыбался, лежа на больничной койке. Там же был снимок спасенной им собаки, которую обнимает хозяин. После этого случая его стали называть «сопящий О’Брайн».