История разведенной арфистки

Ей всегда нравилось это место – совсем маленький домик, сохранивший свой облик со времен британского мандата, с двумя каменными львами, охранявшими входную дверь. Прошедшие годы заметно приглушили ярость в львиных глазах, выглядевших сейчас вполне миролюбиво. Словно они подмигивали теперь, вспоминая далекое детство, когда маленький Хони ужасно боялся их поначалу, а она заставляла его гладить их по голове и просовывать крошечные пальчики им в пасть, чтобы таким образом утихомирить.

Парочка скучающих полицейских внутри никогда не слышали об ушедшем на пенсию офицере по имени Элиэзер, хотя Нóга, имитируя его заикание, пыталась освежить их память. Если он снимается в массовке, предположили они, ей стоило бы поискать их среди израильских киношников или в конторах по найму актеров для массовки.

Вместо того чтобы прямиком отправиться домой, она сделала круг по наиболее населенным кварталам ультраортодоксов – Меа-Шеарим, Геула и Керем Авраам, где бродила по улицам, останавливаясь, чтобы прочитать извещения о смерти, наклеенные на стенах вперемежку с постерами, предупреждающими об опасностях и чем-то похожими на доносы. Возвращаясь обратно к Мекор-Барух и улице Раши, она, едва не запнувшись, остановилась. Уж не натолкнулась ли она после кинематографической массовки на какую-то новую действительность, поджидавшую ее возле ее же дома? Но нет – то снова был лишь старик-адвокат, представлявший интересы владельцев и наследников здания.

– Привет, Нóга, – проговорил с отеческой теплотой заслуженный юрист. – По моим сведениям, начальный период предприятия, затеянного твоей мамой, закончился, и мы хотели бы узнать, приняла ли она правильное решение.

– Если это и произошло, мистер Столлер, то, боюсь, оно вас не обрадует.

– Почему бы ему меня не обрадовать? – И старый законник молодецки подмигнул. – Ведь то, что радует меня – обрадует и ее тоже. И в первую очередь – ее.

– Как я должна вас понимать?

– А так, что вам следует проявлять здравый смысл и побыстрее убраться из этого квартала, который заселяется все большим и большим количеством ультра-ортодоксов.

– Моя мама, сэр, могу вас заверить, совершенно их не боится. И убеждена на собственном опыте, что харедим уважают ее образ жизни.

– Это потому, что до сих пор она имела дело только с давними соседями, с семейством Померанц – людьми безусловно достойными и современными. Но количество семей, подобных им, непрерывно уменьшается. А на их место приходят экстремисты, искренне верящие в существование дьяволов и ангелов. Как раз сейчас на меня вышло сумасшедшее семейство, заинтересованное в ваших апартаментах и готовое немедленно выложить за них отличнейшую цену, часть из которых по договору может достаться вашей матери. Вот почему ты, Нóга, разумная музыкантша из Европы, должна помочь своему брату с корнем вырвать из сознания вашей матери всякие мысли о том, чтобы предаваться глупым иллюзиям, и чтобы она не приняла решение остаться в Иерусалиме.

– Я не могу ничего «вырвать с корнем» из ее сознания. Это ей самой следует решать – что вырывать с корнем, а что сажать заново. А где сейчас находятся собственники этого дома?

– В Мексике. И им очень нужны деньги.

– Значит, они решили выкорчевать из своего сознания не только Иерусалим, но и весь Израиль.

– Моя дорогая леди… При полном уважении к тебе, кто ты такая, чтобы с такой смелостью хоть кого-нибудь критиковать? А сама-то ты…

– Я-то? Я вернусь сюда. Можете не сомневаться. Не сомневаюсь ни на минуту: рано или поздно здесь будет симфонический оркестр, которому я буду нужна.

– Как же, как же. Доводилось мне слышать такое и прежде. Все клялись, что вернутся. И возвращались. В гробу.

– А я вернусь обратно живой. Вы сами убедитесь в этом… если проживете достаточно долго.

– Простите?!..

– Забудем это, мистер Столлер. Я очень устала. Вы лично получите ответ от моей матери. А я возвращаюсь к своей арфе – репетировать «Фантазии» Берлиоза.

– А… Гек-тор Бер-ли-оз… – он произнес это имя так, словно речь шла об однокласснике, старом друге. – Да, сногсшибательный гений… и большой любитель женщин… но здесь вам не придется спешить. Если мне не изменяет память, арфа в «Симфонической фантазии» вступает где-то во второй части.

– Что??? – Она ловила воздух ртом. – Вы знаете его музыку? Вы… его?..

– И его… и других, – подтвердил он с язвительной ухмылкой. – Из-за того, что перед тобой старый-престарый юрист, помогающий людям избавиться от недвижимости в ультраортодоксальном квартале, еще не вытекает, что я ничего не смыслю в культуре. Я-то сам ведь здесь не живу. А ты посмотри на безбрежную нищету, окружающую нас. Почему же ты не хочешь, чтобы твоя мать жила вдали от этих мест… рядом с твоим братом?

– Я хочу этого. Хочу. Очень.

– Ну так давай, работай. Убеди ее.