История регионов Франции

Французская революция имела огромный резонанс в Савойе: она утвердила ее первое присоединение к «великой нации», с последствиями как позитивными, так и спорными, которые может вызвать событие такого рода. Новости из Парижа (и из других мест) начиная с 1789 года, в особенности в ходе 1790-х годов, распространялись в савойских горах быстро. Временные мигранты, взрослые и дети, которые ехали во французскую столицу, чтобы натирать там паркет или, согласно неверному стереотипу, прочищать дымоходы, или чтобы выставлять напоказ сурков, теряли свой доход и мотивы для своего отъезда на север из-за экономического кризиса, который вызвали во Франции завихрения огромного революционного «цунами». Что касается дворянских эмигрантов, которые покидали «королевство Капетинга», как вскоре стали говорить, назавтра после взятия Бастилии, они заставили много о себе говорить, и не всегда хорошее, между Шамбери и Аннеси, эти люди с белыми кокардами и тростями со спрятанным в них оружием. Население Савойи или, по меньшей мере, его элита, окруженное французскими городами или хотя бы городами, где говорили по-французски, такими как Лион, Женева и Гренобль, было прекрасно информировано о важных событиях, происходивших в Иль-де-Франс. И хотя не стоит впадать в параноидальную интерпретацию аббата Баррюэля, все же франкмасонство, кажется, сыграло в регионе свою роль в продвижении революционных идей. Конечно, не стоит говорить о том, что крестьяне или вся буржуазия выступали за глубокие преобразования в их савойском обществе, так как до них доходило эхо из соседнего большого государства; но не подлежит сомнению, что часть крестьян, объединившись между собой, и многие буржуа благосклонно или сочувственно относились к революционному развитию событий. И даже в судейском сословии, представители которого были близки к дворянству или сами были дворянами, такие как Кафф и Сирта, охотно крутили колесо революции, принимая во внимание, однако, тот факт, что таких было меньшинство в их сословии, которое стало активной контрреволюционной силой, когда буржуазная «прогрессистская» элита выступила против парламентов, которые отныне стали рассматривать как реакционные или продворянские; такой поворот произошел во Франции зимой 1788–1789 года. Крестьянские или, в более общем плане, народные восстания, не всегда достигавшие таких значительных масштабов, как в соседнем Дофине, тем не менее происходили, как инфекция из Франции, и разворачивались обычно все по тем же поводам — десятина, хлеб, соль; другими словами, имел место отказ то там, то здесь от уплаты десятины и от сеньориальных прав (servis, как их называли), выступления против налога на соль, и наконец, продовольственные бунты, как в Монмелиан весной 1790 года: здесь нет ничего такого, с чем не были бы уже знакомы французские историки. Перед лицом беспорядков и волнений драгуны из полка Аосты и другие военные всю весну 1790 года кое-как бились против населения или против некоторых его элементов, чтобы обеспечить поддержку законности Старого режима и его обычное функционирование.

*